Пятьдесят три карты
Шрифт:
гараже свой старый "Оппель" и, усадив свою даму, поехал, не
зная куда. Она щебетала как птичка, восторгаясь ночным горо
дом. Увидев сияющий под'езд бара, она схватила меня за руку
и стала умолять сходить туда. Пришлось согласиться. Мы вошли
в бар. На нас сразу обратили внимание. За столиками стали
переглядываться и шептаться. Сам хозяин бара поедал жадным
взглядом мою спутницу. Он провел нас к столику в отдельный
кабинет.
–
– спросил хозяин у меня, косясь
на даму.
– Вина, - воскликнула красотка, кокетливо прищурив гла
за.
– Нет, нет, мы еще не выбрали. Пришлите официантку минут
через пять. Хозяин пожал плечами и ушел.
– Слушай, веди себя солиднее.
– А что я сделала?
– Все, что ты хочешь заказать, ты должна говорить мне, а
не официанту.
– Фи, какая разница... Ой! Смотри, какой чудесный малыш,
– воскликнула она, показывая пальцем на огромного детину в
клетчатом пиджаке, который тащил за руку из-за стола пьяную
женщину, в двое ниже его ростом, на танцевальную площадку.
– Чем же он хорош? Не показывай пальцем, на нас обращают
внимание.
– Где, кто обращает?
– Все.
– А разве это плохо? Чего бы я стоила, если бы на меня
не обращали внимания? Ух! Какое могучее животное, - востор
женно закончила она.
– Кто животное?
– Ну, тот парень.
– Я не понимаю твоих восторгов.
– А что ты можешь в этом понять?
– если ты будешь так
хамить, я сейчас же уйду и оставлю тебя здесь одну.
– О!
– испуганно воскликнула она, поворачиваясь ко мне.
– Ты тоже, оказывается, хорош! Не уходи, я буду паинь
кой.
Пришел официант, я заказал все, что нашел нужным и через
несколько минут у нас на столе не осталось свободного места.
– Как тебя зовут?
– спросил я после того, как мы выпили
по рюмке дамского ликера. Она улыбнулась и ответила вопросом
на вопрос:
– А я обязательно должна иметь имя?
– Ну конечно. Иначе, как же я буду к тебе обращаться?
– Придумай мне имя. Какой тебе больше нравится?
– Любимое имя бывает у любимой женщины.
– Но у тебя есть любимая женщина?
– А ты не ревнивая?
– Ну вот еще! Ревнуют только старики, уроды и сумасшед
шие.
– Тогда твое имя будет Зара.
– Нет это имя мне не нравится. Оно похоже на солнце.
Мы еще выпили. Она изрядно захмелела. Я задернул шторы,
чтобы на нас не пялили из зала глаза. Она пьяно смеялась и
обмахивалась, как веером, салфеткой.
–
цуем. Нет, не надо, давай лучше... Рэм, ты душка. У тебя со
бачьи глаза. Принеси мне холодной воды, я побрызгаю свою
грудь.
Я подсел к ней, обнял за плечи, повернул к себе. Ее жар
кое дыхание обдало мне лицо. Я подхватил ее затылок рукой и
поцеловал пьяным бесчувственным поцелуем. Она не сопротивля
лась, не возмущалась. Она была пьяна до бессилия. Не столько
с желанием, сколько по привычке я стал мять ее грудь, пыта
ясь отыскать пот тканью платья твердую пуговку соска. Она
смеялась, как ребенок.
– Рэм, дурашка... ты щекочешь меня... Подняв платье, я
стал целовать ее ноги, ляжки и бедра. А она с хохотом поощ
ряла меня.
– Вот здесь, теперь здесь, так их, Рэм, так.
Я расстегнул пуговку ее трусов и опрокинул ее на диван,
стащил их совсем.
– Молодец, ловко, - смеясь, сказала она, пожирая меня
похотливым взглядом.
– Ты еще не поцеловал меня в живот, - воскликнула она,
приподняв платье, - ну, что же ты?
Я стоял, с восторгом наблюдая ее бесстыдные порывы.
– А ты раздвинь ноги. Пожалуйста.
Она широко разбросала по дивану обе ноги, открыв моему
похотливому взору свои прелести. Слегка влажное от пота тело
блестело, как стеклянное, а губки влагалища, узенькие и
длинные, приоткрылись, обнажив ярко-красный вход во влагали
ще. Безумство страсти сильнее разума. Я, позабыв все на све
те, бросился на колени и, схватив ее за ляжки, приник губами
к ней, чувствуя терпкий запах ее плоти и солоноватый привкус
горячих половых губ. Она корчилась от наслаждения, болтая
какой-то вздор. Ее руки теребили мои волосы.
– Подожди, - закричала она, - подожди, а то я кончу.
Я оторвался от нее и, поглаживая мягкий живот рукой, еще
и еще раз окинул сладострастным взглядом всю ее фигуру с
очаровательными складочками на изгибах талии. Она села и
поправила платье. Посмотрела на меня томным взглядом и про
шептала:
– Открой шторы.
– Зачем?
– Открой, пусть все видят.
– Что ты, так нельзя.
Она с сожалением покачала головой и, схватив меня рука
ми, потянула меня к себе.
– Сядь здесь, - сказала она, подвигая меня к самому
барьеру. Потом проворно расстегнула мои штаны, вынула член.
Долго она смотрела на него, зачарованная, взглядом сумасшед