Пятицарствие Авесты
Шрифт:
Ты-то что не сказал ему ничего?
— Да мне не до этого было из-за той заправки. А сам-то что молчал?
— Да вы уже в кабине сидели, когда я пришёл. А зачем ты ружьё с собой возишь,
только мешается?
— Мне не мешается, — усмехнулся Мазур. — Волки тут водятся, мало ли что...
И словно в ответ на его слова машина, резко сбавив скорость, задёргалась, двигатель
заглох.
— Вот и приехали, — тоскливо сказал водитель, выключивший «печку», как называли
обогрев
Подождав немного, он попробовал прокачать топливную систему насосом из кабины и
снова запустить двигатель. Всё было тщетно. После третьей попытки проделать это
обеспокоенный Виктор остановил его.
— Всё, довольно! Не хватало ещё, чтобы сел аккумулятор, тогда и правда хана! Давай
смотреть — что, где?
Они выбрались из кабины, открыли капот, из-под которого теплом пахнуло в лицо.
Топливо не поступало и с принудительной прокачки, что заставило проверять всю систему
начиная от бака, а сетка вынутого из него заборни- ка была сплошь покрыта беловатой
кашицей.
— Парафин, твою мать! — выругался Мазур.
Он достал паяльную лампу, разжёг её, отогрел сетку, а Виктор, понимая бесполезность
этого, предложил просто пробить её в нескольких местах, чтобы избежать хотя бы её
засорения. Управившись с заборником, они забрались в кабину, чтобы немного отогреться.
Однако в кабине было уже тоже не тепло. Виктор грубо растолкал спящего Загоруйко. Тот,
ничего не соображая, продолжал спать.
— Что-то надо делать. Ведь он замёрзнет. Да ещё в ботиночках.
Он сильно ударил соседа по лицу. Тот застонал и открыл глаза.
— Ты что дерёшься? — угрожающе потянулся он к Виктору.
— Всё! Проснись! — грубо отвечал тот. — Возьми себя в руки и не спи. Иначе
замёрзнешь.
— А что так холодно? Что случилось?
2бЗ
— Ещё раз повторяю — не спи!
Они снова вышли на мороз. Паяльная лампа, оставленная Мазуром на бампере,
потухла. Матерясь, тот попытался снова разжечь её, но всё было тщетно.
— Я ж её утром давал одному придурку. Полная была. Он, сука, не заправил — мне
вернул пустую.
Двигатель уже остыл, и тепла от него было мало, а мороз, усиленный ветром, давал о
себе знать, сводя судорогой замерзающие руки, которые можно было отогреть только
дыханием или долго держа в тёплых рукавицах. Несмотря на то что одежда Виктора
соответствовала погоде, холод всё же начал проникать и под неё. Ещё пару раз они
взбирались в кабину, где уже давно не было тепла, а напрочь озябший Загоруйко дрожал,
стучал зубами и подошвами ботинок. Развести костёр было не из чего:
даже простой ветоши. Кроме всего прочего, отказала подкачивающая помпа топливного
насоса. Видя, что Мазур впадает в панику, Виктор грубо прикрикнул на него. Вдвоём, по
очереди, они сняли помпу, и к счастью, в машине оказалась запасная. Почувствовав, что в
кабине утих оставшийся там Загоруйко, Виктор решил заглянуть в неё. Тот спал, спрятав
лицо в воротник пальто. Поняв, что он замерзает, Виктор попытался снова разбудить его и,
когда ему это удалось, за руку вытащил полузамёрзшего попутчика из кабины и грубо
приказал, чтобы тот плясал на дороге. Мало что соображавший мужчина бестолково
переминался около машины. Понимая, что иначе ему не спасти человека, Виктор вытащил
из кабины ружьё, взвёл курки и сказал твёрдо:
— Пляши, иначе застрелю!
Тот непонимающе глядел на него.
— Пляши! Дурак! — сказал снова Виктор и выстрелил тому под ноги.
Инстинктивно отпрянув, он начал подпрыгивать довольно неуверенно. Понимая, что
человеку надо согреться, Виктор приказал снова:
— Быстрее! — и ещё раз выстрелил таким же образом.
Теперь тот, уже не останавливаясь, смешно перебирал
ногами, а по лицу его текли слёзы. Увидев, что Загоруйко несколько отогрелся и даже
немного вспотел, Виктор, вынув концы шарфа у него из-под пальто, вытер ему лицо от слёз
и ледышек и приказал забраться в кабину и оттереть побелевшие нос и щёки, а сам помог
Мазуру завершить ремонт. Наконец дело было сделано, и после третьей попытки двигатель
удалось запустить несмотря на то что в кабине было так же холодно, все были уверены, что
им удалось избежать неминуемой смерти.
Машина тронулась, вначале не спеша, затем всё более прибавляя скорость, с тем чтобы
побыстрее прогреть двигатель и систему отопления, а вскоре в кабине стало теплее, и
повеселевший Загоруйко снова достал свою бутылку.
— Ну уж нет! — смеясь, сказал Виктор. — Теперь ты не будешь пить один.
Он взял у него бутылку и, отхлебнув глоток, передал Мазуру.
— Да ему ж нельзя, — запротестовал Загоруйко, всё ещё стучавший подошвами
ботинок.
— Ему сегодня всё можно — он тебя от смерти спас.
Получив бутылку обратно, Загоруйко с наслаждением
опрокинул в себя остатки содержимого и, вполне успокоившись, начал строить планы на
предстоящую свадьбу дочери. Однако вскоре настроение его изменилось: он беспокойно
поджимал ноги, массируя их руками, и наконец, разувшись, оголил ступни. Кожа на них