Пятицарствие Авесты
Шрифт:
ощущений, в немыслимом экстазе объятий, желая лишь вечного наслаждения
обладанием друг другом. Упиваясь этим восторгом, Виктор знал, что она чувствует то
же самое, и это ещё больше сводило его с ума; они были готовы к высшей степени
самопожертвования друг для друга — это было безусловно. Несколько раз на её глазах
появлялись слёзы — он поцелуями осушал их, заботливо спрашивая, в чём дело, а она
лишь крепче обнимала его, шепча восхищённо: «Родной мой! Как
Они не помнили, сколько прошло времени, но было ясно, что немало: за окном
царили глубокие сумерки. Она, обнимая его, говорила:
— Сейчас я самая счастливая на свете. Никогда не думала, что такое возможно;
считала, что в этом нет ничего, кроме голой физиологии, но сегодня я переживала
настоящее бесконечное эстетическое наслаждение!
А через минуту добавила, словно извиняясь:
— Оттолкни меня, родной мой! Нам надо встать.
Он разжал объятия, и она встала с постели, рослая красавица, закинула руки,
поправляя причёску, а Виктор задыхался от волнения, видя, как она прекрасна в своей
2бЗ
божественной наготе, боясь, что это счастье, каким он награждён, может оказаться
незаслуженным. Она же, замечая его восхищённый взгляд, лишь радостно улыбалась в
ответ, а потом, накинув халат, вышла, и Виктор, встав, слышал шум струящейся воды в
ванной комнате, понимая, что она принимает душ, а на сердце у него было спокойно и
солнечно, как в детстве, в тот летний день на родной речке. Вскоре она вернулась.
Виктор, встречая её, обнял нежно и поцеловал в висок, намереваясь выйти, а она,
смеясь, говорила, что берегла свою причёску и, чтобы не намочить её, вынуждена была
надеть на голову целлофановый пакет. Позднее она яедала его в комнате около
накрытого к ужину стола в том же вечернем платье, в туфлях на высоких каблуках, а
заметив его взгляд, сказала, что купила платье специально к их встрече, и этот вечер
хочет быть только в нём. Они сели за стол, уставленный едой, и Виктор, не зная с чего
начать, посмотрел на Светлану, а та, взяв бутылку с коньяком, подала ему, чтобы затем,
подняв бокал, сказать:
— За тебя!
— За тебя! — ответил он.
— За нас с тобой! — поправила она; а потом, наполняя его тарелку, сказала: —
Расскажи мне о себе, ведь мы ничего не знаем друг о друге.
— Я бы тоже хотел послушать тебя, но, пожалуйста, не сегодня, — попросил он
извиняющимся тоном. — Я думал недавно, как мне легко и спокойно сейчас, и в
памяти само собой всплыло одно летнее утро в детстве. Мы спали с отцом на улице под
цветущими черёмухами, и в этот день он разбудил меня очень рано, я же, недовольный
и сонный вначале,
стояла тихая, солнечная, и тишина была пронизана птичьим гомоном и больше ничем.
Отец позвал меня на речку, которая была в весеннем разливе, вода заливала луга на
другой её стороне вплоть до старых зарослей моясжевельника, и вся эта гладь,
шириной почти в полкилометра, блестела зеркальным блеском; и вдруг я заметил
необычные волны стреловидной формы — это ходили сазаны. Всю жизнь я помнил это
утро как самое счастливое в жизни, но теперь у меня есть и другое воспоминание.
Она благодарно посмотрела на него, потом проговорила:
— Когда я увидела тебя там, в книжном магазине, я испугалась. Испугалась того,
как ты посмотрел на меня, как я тебя восприняла, поскольку была поражена и ничего
подобного от себя не ожидала, и растерялась, и жалела, что ты не подошёл
познакомиться, а потом, в Новый год, на площади, узнала и обрадовалась, когда ты
предложил поцеловаться. Лишь позднее я снова испугалась, что больше уже не увижу
тебя.
— Как ты узнала мой адрес?
— Родной мой, — слегка укоризненно сказала она, — я же столько раз держала в
руках твою медицинскую карточку!
— О, господи!.. — только и смог он ответить.
— Хотя то, что меня интересовало, я запомнила с первого раза; а произошло это
ещё тогда, когда ты лежал с воспалением лёгких.
_ ?
— Да, да! Жаль, что я увидела тебя слишком поздно, когда ты выходил из
рентгенкабинета. Так и узнала твоё имя и по какому поводу ты там был. Но я опять
опоздала: когда пришла в терапевтическое отделение, тебя там уже не было.
— Я знаю: Вероника Павловна была напугана.
— У меня мелькнула ревнивая мысль, но Вероника — моя подруга, и недавно мы
посмеялись этому казусу. Возможно, я бы нашла повод встретиться с тобой, но знаю
Веру, твою жену, и никогда бы не смогла первая пойти на сближение.
— Я ведь бывал иногда в поликлинике просто так. Странно, что мы не виделись
там ни разу.
2бЗ
— Ты любил её?.. Веру?
— Я потом расскажу тебе всё. У тебя есть дети?
— У меня — дочь. Ей четырнадцать лет, сейчас она у моих родителей, у деда с
бабкой.
— Почему ты отпустила её к ним?
— Мы ведь не хотели говорить о себе сегодня, — улыбалась она лукаво. — И всё-
таки я спрошу ещё об одном: как ты попал в больницу?
— По неосторожности, — ответил он спокойно, — но кое в чём надо ещё
разобраться.
— Что-то серьёзное? — спросила она тревожно.