Пятицарствие Авесты
Шрифт:
неожиданности, он встал, стараясь быть спокойным, что ему удалось, поскольку мысленно
он исключал возможность сближения, уже, казалось, не желая его, а поздоровавшись,
равнодушно спросил:
— Как дела, доктор?
— Спасибо, хорошо. Но в данном случае важнее, как ваши дела?
— Отлично! Я здоров и хочу, чтобы меня выписали из больницы.
— Да, да! Мне говорили, — отвечала она, с профессиональным интересом вглядываясь
в его лицо.
— Раздевайтесь, я
было подчиниться.
Она долго осматривала его, ощупывая и прослушивая грудную клетку, а он, послушно
подчиняясь движению её рук, с трепетом чувствовал каждое прикосновение, уже забыв, что
не хотел этого, забыв о своём мнимом равнодушии, мысленно молясь о том, чтобы
поскорее кончилась эта пытка, стараясь не смотреть на неё, но в конце концов не выдержал,
потеряв над собой контроль, импульсивно положил голову ей на грудь и замер от
2бЗ
ощущения невыразимого блаженства. Замер не только он, замерла и она, всё так же держа
руку у него на спине. Виктор, испугавшись этого замешательства, поднял голову,
посмотрел на неё и испугался ещё больше: её лицо было бледным, и бледность эта была
слишком заметна, но в то же время глаза всё больше и больше сверкали, наполняясь
откровенным счастьем. Опустившись перед ней на колени, он, целуя её руки, сказал
уверенно, как не говорил, казалось, никогда:
— Я люблю вас, доктор! — и с содроганием чувствовал, что вновь, как когда-то давно,
он купается в руках женщины, он купается в её ладонях. Последовав её движению в
попытке поднять его на ноги, он встал, с трепетом смотря в милое, радостно улыбающееся
лицо, и услышал то, что подсознательно давно желал услышать:
— Я тоже люблю тебя, Виктор. Люблю уже давно и счастлива, что судьба свела нас.
Она провела ладонью по его щеке, коснулась губ и, повернувшись, вышла из палаты,
оставив его вновь и вновь переживать незабываемые минуты счастья, о каком он час назад
не мог даже думать. Незнакомое ранее волнение теперь охватило его, и заключалось оно в
том, что ему казалось необходимым что-то делать, заняться чем-то нужным, неотложным,
чем-то очень важным. Им овладела какая-то беспокойная нетерпеливость, но вместе с тем у
него не было желания разобраться в причинах этого беспокойства и его уже не раздражала
больничная обыденность и тоскливая погода за окном, но постоянным, неизбывным было
одно желание — видеть её хотя бы минуту, хотя бы мгновение.
Она пришла через день вместе с лечащим врачом, делающим обход. Войдя в палату и
просто поздоровавшись, они начали рассматривать рентгеновские снимки Виктора,
обращая на него внимания, а он, едва сдерживая себя, продолжал сидеть с книгой в руках,
которую читал до этого, почти не слыша, о чём говорили врачи. Разум выделил всё же
интересующую его информацию о том, что кончился курс антибиотиков, которыми его
кололи, но лечащего врача беспокоило какое-то затемнение в больном лёгком; теперь
разговор шёл об этом. Наконец Светлана Николаевна отпустила сослуживца, сказав, что
сама осмотрит больного, и тот ушёл, оставив их наедине, о чём с нетерпением мечтал
Виктор, немедленно поднявшись навстречу её улыбке. Взяв её руки, он положил их
ладонями себе на лицо и замер, восхищённый, потом тихо сказал:
— Можно, я поцелую вас, доктор?
Улыбаясь, она отрицательно покачала головой, но это не остановило его, осторожно
положившего руки ей на плечи и прикоснувшегося своими губами к её губам, чтобы вслед
за этим почувствовать, что она отвечает, что сама идёт навстречу. Охваченный безумной
страстью, он уверенно и нежно обнял её, прижав к груди, целуя мочку уха, в шею, и она
отвечала ему тем же, но вдруг остановилась и тихим, прерывистым голосом сказала:
— Если это произойдёт здесь, мне трудно будет уважать себя.
Он очнулся, тяжело дыша, сел на койку, обхватив голову руками. Его била крупная
дрожь.
— Простите меня, если можете!
— Спасибо! — с паузой ответила она и, на мгновение положив руку ему на голову,
вышла из палаты.
Весь день Виктор не находил себе места: иногда ему казалось, что он обидел её, а
иногда вновь и вновь слышал её слова, словно говорившие о том, что она готова к близости,
что желает её, но в том и другом случае чувствовал, что любит её всё больше и больше и
знает, зачем ему нужна эта любовь, чего он ждёт от неё.
На другой день лечащий врач сказал на обходе:
— Я могу выписать вас, но меня беспокоит ваша температура.
— А в чём дело?
— Она нестабильная.
2бЗ
— Это случайность. А во-вторых, ваши два прокола, или, как вы говорите,
пункции, тоже не обошлись без последствий.
— Возможно... У меня были подозрения, что у вас затемнение в лёгком, но, вполне
возможно, всё обошлось. Короче, идите на рентген, и если с вами всё в порядке,
сегодня мы вас отпустим.
После полудня он снова зашёл в палату.
— Ваши снимки почти удовлетворительны, — сказал он. Можете собираться
домой, а за больничным листом зайдёте к Светлане Николаевне. В общем, до свидания,
но, я надеюсь, не у нас в больнице.