Пятицарствие Авесты
Шрифт:
спрашивать Тиграна, как они погибли, как бессмысленно спрашивать и служанок, но
что он скажет Антонии и Елене? В это время в саду появились плачущие жена с
дочерью, и Марк понял, что они уже всё знают. Он обнял их, утешая, как умел.
Антония одинаково относилась к своим детям, но мягкого характером Андрея жалела
больше, чем Александра и дочь, и Марк подумал, что только внуки помогут ей
справиться с горем. Предоставив женщин заботам подошедшей
направился к дому, где на входе его ждал Пётр; по виду его Марк понял, что тот уже
всё знает, и он, ничего не сказав, только положил руку ему на плечо, входя в дом.
Иаир лежал в постели, помытый и прибранный. Одна из служанок, прибывшая с
ним, чем-то кормила его с ложки, а окончив кормление, попоила вином, чуть
приподняв ему голову, затем вышла из комнаты. Сикарий склонился над сватом,
положил руку ему на лоб — тот был горячий и мокрый от пота.
— Всё кончено, Марк, — открыл глаза Иаир. — Жизнь прошла, но теперь я умру
спокойно: мои внуки в безопасности.
Он передохнул.
— Присядь.
Вновь открыл глаза.
— Нам надо поговорить.
Марк сел. В комнату вошли Иоанн с Тиграном, приблизились к постели больного.
— Это произошло первого фаммуза, — слабым голосом продолжал Иаир. —
Римляне готовились к штурму, когда наши попытались разрушить их сооружения,
возведённые для этой цели. Атака оказалась бесполезной, нападавшие понесли
большие потери. Уже при отступлении в крепость, дротик из метательной машины
ранил Андрея. Александр с товарищами внесли его за стены, а потом доставили домой.
Мы все жили в твоём доме, в Нижнем городе. Там всегда была вода, и Александр
126
каждый день приносил немного продуктов, чтобы нам не умереть с голоду. Как потом
оказалось, у тебя были какие-то запасы, что нас и спасало.
Марк кивнул; он, помня Гамалу, укрепил стены вокруг дома и сделал подземные
ходы, сообщающиеся с ранее прорытыми. Там же, в подземелье, были запасы
продуктов, сделанные им заранее.
— В городе стали частыми случаи людоедства, — передохнув, продолжал Иаир. —
Семь дней Мариамма не отходила от постели Андрея. Когда же он умер, так и не
приходя в сознание, она сошла с ума. Мариамма металась по дому, нигде не находя
мужа, потом исчезла; лишь на третий день её нашли в городе оборванной и
полураздетой.
Больной замолчал, тяжело дыша, сикарий полотенцем промокнул пот на его лбу,
потом положил руку на плечо фарисея.
— Я не боюсь смерти, Марк, ты же знаешь.
Он снова помолчал.
— Иоанн
была успешной, им удалось поджечь сооружения римлян и стенобитные машины. Кто-
то видел, как при схватке около горевшего тарана Иоанна ударило бревном,
свалившимся с горевшего строения. Больше он уже не вставал. Но на следующий день
нам сообщили, что видели его распятым на кресте перед городской стеной. Александр
и Андрей пытались спасти его, делая вылазку за ворота города, но всё было тщетно.
Говорят, что он был жив ещё трое суток.
Пётр, вошедший ранее, сдавленно икнул, словно поперхнувшись, и вышел из
комнаты.
— То, что происходит в Иерусалиме, — это преисподняя, Марк. Ад, настоящий ад.
Фарисей закрыл глаза, утомлённый долгим рассказом, и было видно, как тяжело он
ему достался. Марк, легонько пожав больному руку, вместе с остальными вышел из
комнаты.
Отъезд пришлось отложить. Осунувшаяся и постаревшая Антония, занятая днём
домашними заботами, плакала ночами, отдаваясь своему горю. Марк, понимая, что все
его утешения только раздражают её, старался быть с нею как можно ласковее. Внуки,
дети Андрея, постепенно ожили, окружённые двоюродными братьями и сёстрами; они
уже весело резвились вместе с ними, охотно общались с дедом, пытались привлечь
внимание матери, бесцельно бродившей по дому. Марк, старавшийся не попадаться ей
на глаза, отворачивался при её приближении, чтобы не спровоцировать истерику,
случившуюся по приезде, предупредив и внука Андрея избегать встречи с ней,
поскольку он был очень похож на дядю. Бродя в одиночестве по саду, она о чём-то
говорила с собой, и однажды Марк услышал её негромкое пение.
— На ложе моём ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не
нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того,
которого любит душа моя; искала я его и не нашла его. Встретили меня стражи,
обходящие город, избили меня; изранили меня; сняли с меня покрывало стерегущие
стены. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего,
скажите, что я изнемогаю от любви! Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти
тысяч других: голова его — чистое золото; кудри его волнистые; глаза его — как
голуби при потоках вод, купающиеся в молоке; щёки его — цветник ароматный, гряды
благовонных растений; губы его — лилии, источают текущую мирру.