Пятнадцать поцелуев
Шрифт:
Она что-то стала говорить про проблемы в семье — мол, у отца онкология, срочно нужны деньги, тут всё одно к одному. Да ещё она устроилась на работу, поэтому ходить на учёбу совсем стало некогда. Из-за стрессов почти не спит.
Я прониклась. Поверила. Взяла с неё слово, что завтра она придёт на занятия. И почему я такая легкомысленная? Может быть, потому, что свои проблемы волновали меня намного глубже, и я не хотела взваливать на себя ещё больше, думать ещё и о том, что с Алёной.
Поэтому я снова отдала ей всё, что было в
Дома была подозрительная тишина. Ни матери, ни отца не наблюдалось.
Я спокойно, хоть и борясь со сном, подготовилась к завтрашним занятиям и, почитав немного, легла спать.
Конечно, внутри бушевали эмоции. Конечно, я непрестанно думала о Саше и о том, как выйти из этой непростой ситуации. Как объяснить ему, что это всё ерунда и главное — чувства, а они у нас есть… Я придумала сотню аргументов, но вряд ли хоть один из них мне пригодится, потому что пока он попросту не хочет со мной общаться.
В конечном итоге я легла спать, решив, что утро вечера мудренее.
А на следующий день Алёна снова не появилась. На сообщения и звонки не отвечала, не перезванивала после пропущенных — это было совсем на неё не похоже. Я поехала к ней, но никто не открыл. За дверью была тишина.
А потом вдруг показалась её соседка — женщина лет шестидесяти и, с осуждением посмотрев на меня, оценив внешний вид и, видимо, успокоившись, уже не так жёстко, как прежде, взглянула и уточнила:
— А вы к кому? К этим? — и кивнула небрежно в сторону двери Алёниной квартиры.
Я подтвердила.
— Устроили тут притон. Каждый день шум, вопли, музыка, дым валит. Наркоманы… Чтоб их…
Далее её речь стала совсем неприличной, так что я едва пришла в себя.
Может, Алёна съехала? Разве о ней сейчас речь?
И тут же вспомнила, какой беспорядок был в её квартире, когда я была там в последний раз — несколько дней назад.
Не может быть…
И тут же полезли другие догадки: её поведение, отсутствие на парах, просьба дать денег…
Не может быть!
Покинув подъезд, я набирала и набирала её номер, но ответом были лишь равнодушные мерные гудки. До тех пор, пока телефон, видимо, не разрядился и мне в ответ зазвучало другое — «абонент недоступен».
А что, если ей сейчас совсем плохо? Вдруг что-то случилось?
И что теперь делать? Где искать её?
Обращаться в полицию? Вряд ли поможет. Там разбираться не станут — всех упекут за решётку или в психушку. Разве скажет она мне «спасибо»?
Нет, это не дело.
А что тогда делать?
Эх, был бы Саша, он бы помог разобраться, не паниковать.
Но Саши рядом не было. И родителям не расскажешь.
Оставался лишь один человек, который мог мне помочь. Хотя бы выслушать.
И я, недолго думая, отправилась туда — к Сашиному деду.
Глава 10
Виктор Михайлович встретил меня приветливо, пошире
— Заходи, Вера. Сейчас чайник вскипятим. Как дела на учёбе?
Он ничего не говорил про Сашу, отчего я догадалась, что ему уже всё известно. Но всё же это была одна из тем, о которой мне нужно было поговорить.
Несколько минут мы вели дежурный разговор — о погоде, здоровье, учёбе. А потом я сдалась:
— А Саша к вам заходил?
— Заходил. Был вчера, — вздохнул он, подтверждая мою догадку.
— Значит, вы всё знаете?
— Ну, кое-что знаю, а всё или нет — это сложно сказать. Он мне свою версию рассказал, а как оно было на самом деле — Бог ведает.
— И вы тоже считаете, что мы не пара?
Сказала и замерла. Вот скажет сейчас: «Ты сама это знаешь». А я не знаю. И не считаю, что деньги могут решать, кому с кем быть и с кем общаться.
— Если б так просто было определить, кто кому пара, — усмехнулся Виктор Михайлович, усаживаясь на стул напротив и поглядывая на чайник, который никак не вскипал. — Бывает, по много лет живут вместе люди, а потом что-то раз — и ломается. И тоже бывает, думаешь: «Ну какая мы пара»? Даже у самых счастливых такое бывает. Не зря ж говорится: есть — убил бы, нет — купил бы. Люди вечно всем недовольны. Всё им мало. А ведь труднее всего — научиться понимать и принимать людей.
— Но ведь он даже выслушать меня не хочет! Даже попытаться понять, — удручённо вздохнула я. — Я же знала, что он так отреагирует, и потому, как могла, оттягивала этот момент.
Мысли путались, слова выходили с трудом. Вроде бы внутри всё было ясно, а донести до других очень трудно.
Виктор Михайлович не перебивал, разлил кипяток по чашкам, протянул запечатанный чайный пакетик и сахар, выставил баранки. И, когда я замолчала, запутавшись в собственной речи, неспешно начал втолковывать:
— Многие считают, что это всё страшно и ужасно — поругаться, поссориться. И что попытка номер один никакого права на ошибку не даёт. Но разве можно уметь всё наперёд? — он снова сел и посмотрел на меня своим мудрым спокойным взглядом. — Вот давай разберёмся в этом вопросе. Нет ничего ошибочнее двух крайностей: «Это ты во всём виноват» или «Я во всём виновата». Во взаимоотношениях каждый проходит свою часть пути, поэтому если виноваты, то оба. Это вообще лучше всего взять за правило. Я и Сашке это сказал. Но он же у нас — не голова, а дом советов. Сам с собой спорит, с другими спорит, что-то себе надумывает, выдумывает, решает. Ему время нужно, чтоб успокоиться, тогда и решение придёт. Единственный способ дать человеку раскрыться во всей полноте — любить его. И любить не за все добродетели, не за его совершенства, а просто потому, что он прекрасен сам по себе, как создание Божие. А это не всегда просто. Все мы со слабостями. Но если центр всего — любовь, то всё будет.