Пятница, кольцевая
Шрифт:
Мать собралась на пляж довольно быстро, а дочь долго и с раздражением искала по всему гостиничному номеру свои шерстяные колготки, носки и флисовую кофту. Мать аккуратно завязала под подбородком шапку. Дочь в несколько рывков натянула горнолыжные штаны.
— Ну как, ты готова? — с улыбкой осведомилась мать.
— Это сумасшедший дом какой-то! — выпалила дочь, вжикая молнией на куртке. Мать молча открыла дверь, не позволяя улыбке сходить с лица. Ее дочь, слава Богу, ни разу не бывала в сумасшедшем доме, а потому не знала, что и с чем она сравнивает.
Но ситуация и в самом деле была фантасмагорической: отправившись в Болгарию, на горнолыжный курорт,
Дочь молчала, закрыв глаза. Неизвестно, слышала ли она хоть что-нибудь, потому что ее уши были заняты наушниками плейера.
Однако в полной мере могущество тумана проявилось не по дороге, а по приезде в аэропорт. Выяснилось, что рейс отложен на пять часов из-за плохой видимости. Убитые новостью пассажиры рассаживались на собственных чемоданах — все немногочисленные места в крошечном аэропорту были уже заняты другими горемыками, чей рейс откладывался на неопределенное время с раннего утра. Мысленно мать поблагодарила судьбу за то, что их собственные злоключения еще не так тяжелы, как могли бы быть, а также за то, что дочь ее уже в сущности взрослый человек.
Как же измучены матери с малышами-дошкольниками! А сами дети… Один непрерывно ноет, потирая глаза, — слишком возбужден, чтобы заснуть. Другого уложили спать прямо на зачехленных лыжах, подостлав теплую одежду. Точно в зале отлетов не туристы, а беженцы. С болью оглядев переполненный зал, мать принялась за книгу. После трех часов изнурительного чтения и разговоров с соседями табло высветило, что рейс перенесен еще на час.
Разговоры приобретали все более раздраженный характер. Говорили о том, что в крупных аэропортах, в Софии, например, а не в этом несчастном Пловдиве, куда их заткнула турфирма, самолеты наверняка садятся и взлетают, а мы вот вынуждены терпеть такое издевательство. Еще через час табло высвечивало уже не время предполагаемого вылета, а время, когда сообщат дальнейшую информацию об их рейсе. Выяснилась леденящая душу подробность: их самолет еще даже не вылетел из Москвы — пловдивский аэропорт не принимает.
Это вызвало новую волну возмущенных разговоров: где положенное питание? Где положенная компенсация за задержку? Мелочь, конечно, по двадцать пять рублей за час, но умножить на часы и количество пассажиров — хоть какое-то
Всем известно, что не надо летать «Тайгой». Но разве у нас есть выбор? Что турагентство даст — тем и летим. Значит, надо самим покупать билеты. Это на рождественские-то каникулы? Не смешите! А говорят, в октябре проходит туристический салон — там и дешевле, и выбор есть. Ну, знаете, в октябре не все еще могут определиться. Тихо! Слышите, какая-то новая информация… О Господи, да что ж это такое!
Их рейс был отменен. Такое в жизни матери случалось впервые, и какое-то время она ошеломленно бездействовала. Мучила мысль о работе: нехорошо получилось! Ведь завтра должна уходить в отпуск ее напарница, а, значит, их участок остается совершенно неприкрытым. Холодными пальцами она набрала номер начальницы и, выслушав ее ледяное «Хорошо, что поделаешь», — подошла к представителю турфирмы выяснить обстановку. Оказалось, что дела обстоят не худшим образом — их селят в гостиницу.
Мать направилась к дочери, чтобы утешить ее этой новостью. Дочь оторвалась от телефона, на котором все это время угрюмо играла, и слушала мать с таким отчаянием и яростью, что той захотелось замолчать и отойти. Однако она пересилила свой порыв.
— Ну не надо так переживать! — как можно более дружелюбно посоветовала она.
— Ты знаешь, почему я переживаю!
Мать знала и решила увести дочь подальше от ее мыслей.
— Все-таки нам попалось порядочное агентство. Ведь мы могли бы и ночь тут просидеть.
С ненавистью сжав губы, дочь закинула на плечо рюкзак.
Гостиница, куда поместили их злополучный рейс, оказалась довольно приличной — правда, в номере было пугающе холодно, и нигде не было батарей. — Так я и знала! — процедила дочь.
Мать сбегала к администратору, и та объяснила далекой от техники туристке, как включать кондиционер, который, оказывается, располагался под потолком в виде вентиляционного отверстия. Вскоре мать уже стояла на кровати и махала вверх и вниз полотенцем, чтобы развеять теплый воздух по всему пространству комнаты. Дочь наблюдала за ней с усмешкой.
— Ну вот, — удовлетворенно констатировала мать, спускаясь на пол, — стало теплее, правда?
— Очень! — хмыкнула дочь. — Как бы не вспотеть.
Мать пропустила это мимо ушей.
— Еще не поздно, — сказала она, взглянув на часы, — погуляем? Тут, говорят, интересный исторический центр.
Пожав плечами, дочь принялась натягивать куртку.
По дороге они зашли в кафе перекусить. Мать удивилась, увидев, как дочь ставит на свой поднос тарелку с куском шоколадного торта.
— Ты же худеешь! — поддразнила она.
— Мне уже все равно! — с болью и вызовом парировала дочь.
Она в который раз набрала на своем сотовом какой-то номер и, подержав телефон у уха некоторое время, прикусила губу: номер не отвечал.
— Послушай, — сказала мать как можно мягче, — он же просто не хочет с тобой разговаривать.
— Я его заставлю! — с отчаянием выдавила дочь.
Мать покачала головой.
Утопающий в тумане Пловдив был подсвечен весьма скупо, и этот слабый, плутающий в тумане свет вкупе с волшебной белизной заиндевевших деревьев придавал городу поистине мистический вид. Стоящий на крутой, местами обрывистой горе, исторический центр был безлюден, не исхожен туристами и внушал уважение к себе своим древним аутентичным духом. Мать не уставала любоваться традиционными болгарскими домиками: второй этаж, выдвигаясь, нависал над первым, а третий — над вторым. Этакая елочка, растущая сверху вниз.