Пятница, тринадцать ноль-ноль

Комарова Ирина Михайловна

Паутина из тонких, мерцающих серебряными искрами спиралей, которыми Лэрри постепенно заплел дверь, вздрогнула и закачалась.

– Прошу прощения, – раздался вежливый голос гроссмейстера Людвига. – Я хотел войти, а здесь эта занавеска… Я могу ее убрать, конечно, но вдруг это произведение искусства имеет какую-то особенную художественную ценность?

– Абсолютно никакой, – заверил Лэрри, одним движением пальца уничтожая серебристую пелену. – Прошу вас, гроссмейстер Людвиг, проходите, присаживайтесь.

Он не стал подниматься

с дивана, только подтянул ноги, освобождая место.

– Ты не слишком вежлив, мой мальчик, – укоризненно качнул головой гроссмейстер Людвиг, опускаясь на диван.

– Одно из немногих преимуществ в положении арестанта, – усмехнулся Лэрри. – Возможно, вы будете шокированы, гроссмейстер, но я даже не подумаю предложить вам чаю или прохладительного напитка.

– Не нужно кривляться, Огюстен, – поморщился гроссмейстер. – Тоже, нашел тюрьму.

– На загородный домик для летнего отдыха это тоже мало похоже.

– Мало, – признался гроссмейстер, одним взглядом окинув крохотную комнатку. – Но ты же знаешь гроссмейстера Элдона. Его представления о комфорте… по крайней мере, он обеспечил тебя диваном.

– Обеспечил, – нейтрально согласился Лэрри.

С минуту оба молчали. Первым не выдержал гроссмейстер:

– Похоже, ты не слишком удивлен моим визитом, – заметил он.

– Нет. Дело в том, что идея перекинуться со мной парой слов, посетила вас вовсе не первым.

– Да? Но как же? – гроссмейстер Людвиг оглянулся на дверь, на которой и следа не осталось от паутины спиралей. – Я всегда думал, что на подобное рукоделие требуется масса времени.

– Просто вам единственному пришла в голову фантазия воспользоваться общепринятым входом. Гроссмейстер Пьелуджио и гроссмейстер Мартисс, прибывшие первыми и почему-то вместе, предпочли пройти сквозь стену. Для большего эффекта и поучительности, наверное.

– А может, они просто решили не рисковать? Вдруг ты, со скуки, что-нибудь с этой самой дверью намудрил. Гроссмейстерская защита, конечно, штука крепкая, но не абсолютная. Зачем же рисковать попусту.

– Разве я когда-нибудь числился в списке идиотов?

– Нет. Но разве это означает, что ты не способен на идиотские поступки? Если хочешь, я могу напомнить тебе парочку очаровательно бредовых историй, – любезно предложил гроссмейстер Людвиг, – и твоя роль в них…

– Не стоит, – быстро отказался Лэрри. – Я тоже не забыл.

– Как скажешь, настаивать не буду. Хотя кое-какие из твоих подвигов я бы ввел в курс первоначального обучения, как тестовые практические задачи, – гроссмейстер посмотрел на лицо Лэрри и ухмыльнулся: – Впрочем, эта перспектива тебя, я вижу, не радует. Ладно, сменим тему. Сначала короткое вступление. Надеюсь, ты обратил внимание, что я давно наблюдаю за твоей деятельностью и всячески тебя поддерживаю?

– Вашу помощь трудно не заметить, гроссмейстер Людвиг. Она неоценима.

– Благодарю, мой мальчик, всегда приятно сознавать, что объект твоей благотворительности достаточно умен. А ты никогда не задумывался, зачем мне это, собственно, нужно?

– Не могу сказать, что посвящал этим

раздумьям долгие бессонные ночи. Разумеется, я очень быстро понял, что к «благотворительности», как вы изволили выразится, ваши действия если имеют отношение, то весьма отдаленное. Мысль, что вы неведомым образом сохранили детскую наивность и рассчитываете воспользоваться, в нужный момент, моей благодарностью в собственных интересах, тоже не показалась мне достойной рассмотрения.

– Я мог сохранить детскую наивность, какая прелесть! – смех гроссмейстера Людвига больше всего напоминал кудахтанье довольной, очень довольной курицы. – Спасибо за комплимент, Огюстен и продолжай. Ты очень интересно рассуждаешь.

– В конечном итоге, я пришел к лестному для себя выводу, что хорошо справляюсь с работой и вас устраивает, чтобы я и дальше оставался командиром отряда Розовых Ос. Возможно, у вас имеются еще какие-то тонкие соображения, но я, честно говоря, предпочел не забивать себе больше голову и заняться непосредственными служебными делами.

– Что ж, очень неплохо, Огюстен, и в целом, верно. Разумеется, тонкие и деликатные соображения, неизвестные тебе, тоже присутствуют, как без этого. Но ты правильно не стал о них задумываться – к твоим делам это не имеет ни малейшего отношения. Главное ты понял совершенно верно. Мои занятия требуют серьезности и сосредоточенности, так что и обстановка вокруг меня должна быть спокойная. Я убедился, что в должности командира Отряда Охраны Общественного Спокойствия, ты вполне в состоянии обеспечить мне и остальным гроссмейстерам комфортные условия для работы. Кстати, заверяю тебя, остальные гроссмейстеры ценят твою деятельность не меньше, просто не считают нужным это демонстрировать.

– Я заметил, – усмехнулся Лэрри.

– Не прикидывайся несчастненьким, Огюстен! – отмахнулся гроссмейстер. – Ты прекрасно знаешь, что твое положение на данный момент – всего лишь упражнение Элдона в предусмотрительности. Не слишком удачное, согласен, и нельзя сказать, что своевременное, но, тем не менее… если бы тебя действительно, – он с силой выделил голосом последнее слово, – действительно, подозревали в заговоре, ты бы сейчас не на диванчике отдыхал, а очень старательно и подробно выворачивался наизнанку перед Советом Гроссмейстеров. Так что считай, что тебя просто обеспечили помещением, где, не отвлекаясь на мелочи, можно спокойно обдумать ситуацию и разобраться со своими подозрениями. Кстати, ты упомянул, что тебя уже посетили Пьелуджио с Мартиссом. И зачем они к тебе явились?

– Трудно сказать. Судя по всему, гроссмейстер Пьелуджио пришел только для того, чтобы порадовать меня своим прекрасным настроением. А гроссмейстер Мартисс… знаете, слова: «гроссмейстер, испытывающий чувство неловкости», звучат просто запредельно нелепо, но его поведение описывают почти точно.

– Что ж, возможно он действительно не свободен от некоторой неловкости. В конце концов, Мартисс поддержал Элдона… кстати, ты знаешь, что он его поддержал?

– Гроссмейстер Мартисс, во время недавнего посещения, известил меня.