Пятница, тринадцать ноль-ноль
Шрифт:
– А. Ну да. Конечно. Естественно, – нянюшка, покачивая головой, разглядывала Ганца.
– Мне тоже есть, о чем рассказать, – гордо сообщил он. – Я имею в виду долгие зимние вечера. Вам понравится.
– Не сомневаюсь, – слова женщины абсолютно не соответствовали выражению ее лица. Но сомнение относилось, скорее, не к способности Ганца скрасить долгие зимние вечера своими байками, а к самой его личности.
– И я обожаю голубой цвет, – добавил Ганц, явно стремясь улучшить впечатление.
– У нас только одна голубая спальня, – сухо заметила нянюшка. – Или вы хотите сказать… – она
– Ни в коем случае! – девушка даже руками всплеснула.
– Да что вы! – тут же горячо поддержал ее Ганц. – Это же воин-маг, третья по списку в своем выпуске! Представляете, как она дерется? Честное слово, я знаю массу способов самоубийства гораздо более приятных! Вот, помню, пришлось мне однажды удирать от… э-э-э, – он покосился на Лэрри, – одним словом, удирать. И занесла меня нелегкая в зоопарк. Причем, нет бы мне выбрать клетку, например, с бурундуками! Собственно, времени выбирать у меня, как раз и не было, так что сиганул ваш покорный слуга, к самой, что ни на есть, тигрице…
– Ганц! – прошипел Джузеппе, а Арра снова толкнула его в бок.
На несколько секунд наступила тишина, нянюшка Матильда еще раз, внимательно, осмотрела Ганца.
– Похоже, что зимние вечера в компании этого паренька, станут не такими уж долгими, – пробормотала она и обратилась к Лэрри: – Или я неправильно тебя поняла, Огюстен? Может быть, ты вовсе не собираешься пренебречь служебным долгом, который велит объявить этого молодого человека государственным преступником, арестовать и повесить?
– Нет! – хором выдохнули Джузеппе и Арра, а Лэрри ответил совершенно спокойно:
– Статус господина Ганца еще не определен окончательно. Но я думаю, уже сегодня, этот вопрос будет решен.
– Но ведь его не арестуют? – встревожено спросила Арра.
– Нет, конечно. Это было бы вульгарным разбазариванием кадров. Я надеюсь предложить господину Ганцу работу, вполне соответствующую его способностям и навыкам. Но я не готов говорить об этом сейчас, – Лэрри решительно поднял руку, останавливая все возможные вопросы. – Ганцу с Аррой надо устроиться и отдохнуть, а нас с Джузеппе наверняка уже ждут, – он многозначительно посмотрел на приятеля и пояснил: – Я послал сообщение с дороги.
– Ты собрал… – брови магистра Трио поползли вверх. – Ух, мне даже неловко!
– Считаешь, у меня нет достаточных оснований? – холодно поинтересовался Лэрри. – А я, почему-то, думаю, что они захотят услышать как можно более подробный доклад о попытке захвата Лагосинтера. И заклинание для вызова твоего нового приятеля, Вельзевула, вызовет некоторый интерес.
– Пожалуй… да, разумеется, ты прав.
– Как всегда, – это была не похвальба, а всего лишь равнодушная констатация факта.
– Как всегда, – согласился Джузеппе. – Что ж, тогда пошли. Неловко заставлять ждать уважаемых людей.
Ганц сохранял полную безмятежность, и казалось, совершенно не заинтересовался странным разговором двух магистров, но Арра не удержалась от вопроса:
– А нам что делать?
– Я же сказал – устраиваться и отдыхать. В случае необходимости, поможете нянюшке Матильде.
– Но может быть, мы…
– Госпожа Даман,
– В шесть часов, – коротко ответила та. – И ты, Огюстен, заслужил фаршированные блинчики.
Система управления Лагосинтером была простой до банальности – все, требующие решения вопросы выносились на Совет Старших Магов. Совет совмещал в себе и исполнительную, и законодательную, и судебную власть, действовал на постоянной основе и умудрялся, несмотря на непрерывную грызню членов между собой, оставаться достаточно эффективным органом. Одним словом, Совет Старших Магов был инстанцией верховной и, в глазах обывателей, решающей. Кроме того, в структуру власти входили еще Гроссмейстеры, которым Совет, формально, подчинялся. Но эти чудаки всегда были настолько погружены в науку и так мало интересовались делами практического управления Лагосинтером, что о них, как правило, забывали. Гроссмейстеров это ничуть не расстраивало. В силу своего возраста – а даже самый младший из них много сотен лет назад забыл, когда, собственно, он родился (естественный результат упорных и напряженных занятий магией) – они давно привыкли не обращать внимания на такие пустяки, как отношение жителей Лагосинтера.
Но сами жители совершенно напрасно забывали о Гроссмейстерах, считая что те не имеют никакого влияния. Разумеется, Гроссмейстеры не сидели на скучнейших заседаниях, не слушали зачитываемые по бумажкам речи, не участвовали в долгих, шумных обсуждениях этих речей и, тем более, не занимались всякой ерундой, вроде подготовки проектов решений. Нет. Если они находили, что какой-то вопрос достаточно важен, они эти решения принимали. И приняв, доводили до сведения Совета Старших Магов. А уж как там Старшие предпочитали эти решения документально оформить, было их заботой.
Гроссмейстеры не страдали мелочной педантичностью. Они даже не считали нужным собираться на заседания хоть с какой-нибудь степенью регулярности. А зачем? Люди все занятые, тем более, что магия – хоть практическая, хоть теоретическая, требует полной сосредоточенности. Встречались, в случае возникновения какой-либо серьезной проблемы – с обычными, рутинными вопросами и Совет Старших прекрасно справлялся – и только те, чью сферу интересов эта проблема затрагивала. А вульгарными подсчетами: «собрался ли кворум», никто себя не утруждал.
Гроссмейстеров, по традиции, было семеро. Но один из них, гроссмейстер Джанкарино, крупнейший специалист в области исследований природы и природных явлений, заявил однажды, что ни Университет в частности, ни столица в целом, не могут предоставить достаточно достоверного материала, чтобы разработать стройную, логически завершенную систему, описывающую взаимосвязь человека с окружающим его миром, и отправился в путешествие по Лагосинтеру. Первую пару сотен лет на заседания Ученого Совета, пусть и не регулярно, но поступали сообщения от гроссмейстера Джанкарино, потом он перестал себя утруждать. Все это произошло так давно, что само его существование стало потихоньку превращаться в красивую легенду.