Пыль богов
Шрифт:
— Сядь! — Граймс дулом револьвера указал на стул. Суреш подчинился и сел.
— Ну и кто ты? — спросил Гарйфмс, присаживаясь напротив. Иффат осторожно подняла кисть с все еще зажатым ножом с пола и положила на стол. Кровь из срезанной руки все еще сочилась, заливая скатерть. Посмотрев на это, девушка взяла тарелку и положила кисть на неё.
— Я твоя смерть, британец! — процедил Суреш. Он не мог оторвать взгляд полный ненависти от Граймса
— Допустим, — ответил Граймс. — Подробней, пожалуйста.
— Не помнишь
— Я долго служил в Индии, и повидал многих индусов, — ответил Граймс. — Так что, всех я не запомнил.
— Девятнадцать лет назад, — начал Суреш, — Калькутта. Припоминаешь?
— Конечно, — усмехнувшись, ответил Граймс. — Восстание гарнизона коллаборационистов. Весь офицерский состав был вырезан за несколько часов. В том числе и их семьи. Вы не пожалели даже младенцев. Их трупы вы накололи на пики и поставили перед воротами города. Символ ваших намерений! Идти до конца! И что? Не понравилось, что пришедшее из Дели подкрепление вырезало вас всех? Точнее, не всех, раз ты тут сидишь.
— Я не оправдываю повстанцев! — ответил Суреш. — Только убив их, вы устроили резню среди мирного населения! В назидание, так сказать. Ты помнишь, как ворвался в мой дом? Как заколол отца, как убил мать и сестру? Просто, взмахнув саблей!
— А ты как выжил? — с насмешкой спросил Граймс. — Трусливо сбежал?
Суреш в гневе оскалился на Граймса.
— Я не трус! — воскликнул он. — Я пришел убить тебя!
— Слушай сюда, сопляк, — начал Гарймс. — Я не святой. Я солдат британской армии, а Британия, знаешь ли, это империя. Империя не церемониться со своими врагами и их пособниками. Ваш город не противостоял повстанцам. Когда они бесчинствовали, вы спокойно смотрели на это. Они тоже резали женщин и детей. Потом пришли мы и подавили восстание.
— Знаю! — зло воскликнул Суреш. — Из пушек по толпе стреляли!
— Картечь очень эффективна, — ответил Граймс. — Один выстрел и десятерых как ни бывало, а еще с два десятка корчатся от боли. Как ты сейчас. Ты скалишься не потому, что ненавидишь меня. А потому что рана, нанесенная Иффат, болит. И не просто болит, а причиняет невыносимую боль. Да такую, что хочется кричать, срывая глотку, лишь бы хоть на мгновение избавиться от этой боли.
— Ты! — задыхаясь от ярости, процедил Суреш, поднимаясь.
— Ты меня утомил, — взводя курок, произнес Граймс.
— У пилигримов есть один неизменный принцип, — расхаживая по комнате, разглагольствовал шериф. — Не важно, кем ты был вчера. Важно, кем ты станешь завтра.
Суреш с простреленным левым боком сидел на полу. Его уже перевязали, пуля прошла на вылет, не зацепив органы. Конечно, надо бы зашить, о чем напомнил молодой доктор, который днем мило улыбался Иффат, но шериф решил провести предварительно профилактическую беседу.
— Мне плевать, кем был полковник Гарймс до
Шериф и его подчиненные выглядели своеобразно. Все они носили фетровые шляпы с широкими, выгнутыми по бокам вверх полями. Шериф был одет в брюки из джинсовой ткани и кожаную куртку с меховым воротником, на которой блистал жетон шерифа. Его помощники так же носили брюки из джинсовой ткани, но сверху надевали кожаные плащи, на которых была тканевая нашивка в виде жетона шерифа. Эта нашивка означала, что обладатель плаща никто иной, как помощник шерифа и представитель местной власти.
— Сейчас он гость моего города, — продолжил шериф. — Никто не святой, понимаешь? Калькутта. Помню это побоище. Мы тогда в Мадурае дислоцировались. Пока подняли нас по тревоге, пока снарядили, пока мы доползли до той Калькутты, все уже было кончено.
— Так ты тоже британская свинья? — прохрипел Суреш. Два ранения давали о себе знать.
— Майор Стивен Форд! — козырнул шериф. — Пятнадцатый гренадерский полк.
— Твари! — прохрипел Суреш.
— Ладно, — махнул рукой шериф, — тащите его в больницу, пусть штопают!
Помощники перебросили винтовки на плечи и подняли Суреша с пола.
— Я еще вернусь за тобой, Граймс! — произнес он, когда его проносили мимо Граймса.
— Закрой рот и радуйся, что тебя не прикончили! — крикнул ему шериф. — Примите мои извинения, — улыбаясь, произнес он Граймсу и Иффат. — Суреш здесь уже давно и парень он славный. Был.
— Его будут судить? — спросил Граймс.
— Я думаю, — протянул шериф, глянув на дверь, куда выволокли Суреша, — с него достаточно того, что он сегодня получил.
— Я думаю, что тоже, — улыбнулся Граймс.
— Ну, тогда спокойной ночи! — козырнул шериф и вышел.
— Почему вы его не убить? — удивленно спросила Иффат. Граймс и сам не знал ответа на этот вопрос. Почему он пожалел того, кто посягнул на его жизнь? Почему он оставил его в живых? Почему попросил Иффат позвать шерифа, вместо того, чтобы просто убить? Человек, привыкший убивать своих врагов, проявил милосердие. Как тогда, в Калькутте, когда маленький мальчик, выпрыгивая в окно, с ненавистью посмотрел на мужчину, чей мундир был в крови его родителей и сестры.
— Потому что иначе бы он меня разочаровал, — ответил Граймс.
35
Вьюга заметала старое кладбище Пендрагона. Бригадир могильщиков уже и не был рад, что согласился на эту авантюру, предложенную заезжей девицей. Но она смело шла вперед сквозь метель, и ему ничего другого не оставалось, кроме как идти вслед за ней, неся на себе связку дров. Два его помощника тащили пустой гроб, а третий волочил четыре лопаты, термос с горячим кофе и деревянный крест.