Пыль богов
Шрифт:
— Значит они все-таки союзники Новой Британии? — спросил Гил.
— Нет, — покачала головой Диана, — речь идет о гражданских транспортных судах. Да, их сопровождают военные конвои, но только до границы Новой Британии. Канал они проходят сами, а на той стороне их так же встречает конвой.
— Почему люди воюют? — тихо спросила Мияко. Все замолкли и посмотрели на нескота, которая сидела, опустив голову и ушки.
— Война это выгодно, — ответил Граймс. — Война потребляет много ресурсов, но она также многое и дает.
— И этого нельзя получить мирным путем! — воскликнула Мияко, подняв на Граймса глаза, в которых блестели слезы. — Почему надо убивать?!
— Мияко! —
— Все просто, Мияко, — наклонившись к девушке, произнесла Диана, беря её за руки, — люди не равны. И тот, у кого больше власти, хочет её еще больше. И для этого он посылает на смерть тех, у кого нет власти.
— Но почему все так спокойно идут на смерть? — плача, спросила Мияко.
— Потому что им объясняют, что это необходимо, — произнесла Диана.
— Но как? — не понимая, спросила Мияко.
— Потому что есть то, что дороже жизни, — произнес Гил.
Мияко удивлено посмотрела на него.
— Хозяин, но что может быть дороже жизни?
— Честь, достоинство, родина, — без раздумий ответил Гил. Услышав его слова, Гарймс рассмеялся.
— Нет ничего дороже жизни! — ответил старый вояка. — Но верно и обратное: жизнь не стоит и пенса. Честь, достоинство, родина — все это лишь красивые слова, когда на твоих глазах картечь разрывает солдата пополам. Когда твой отряд лежит в крови, а ты как сумасшедший продолжаешь жать на гашетку. Когда твой же бомбардировщик сравнивает с землей не только вражескую атаку, но и твои позиции, потому что из-за дыма не видит, кто и где, а ты пытаешь докричаться до него по рации, надеясь, что бомба убьет тебя быстро, а не оставит умирать калекой в этой проклятом аду! И тут ты понимаешь, что все эти слова ничего не стоят! Всем плевать на твою честь и достоинство, а родина настолько далеко, что уже успела забыть твое имя!
Граймс замолчал. Мияко смотрела на него с открытым ртом, иногда всхлипывая. Гил не знал, что и ответить. Он думал, что своим объяснением успокоит Мияко. Разумеется, он не верил во все, что сам сказал. Но оправдание надо было найти. Иначе Мияко будет права, а объяснить ей, почему мир не прав он не сможет, так как сам этого не понимает. Парадокс, скажите вы, но так и есть. Если человека спросить о мало знакомой ему теме, он, скорее всего, ответит, что не является экспертом. Но если затронуть общепринятые понятия, такие как патриотизм, то он обязательно что-то ответит. Даже если вам в этом не разбирается. А многие ли из нас понимают, что такое патриотизм? Можно сказать, что это абстрактное понятие и у каждого человека свое виденье и понимание этого вопроса, но это будет лишь отговорка. На самом деле, многие просто напросто этого не понимают и считают, что так и нужно.
— Мистер Граймс хотел сказать, — улыбнувшись, начала Диана, — что каждый сам определят, что для него дорого: человеческая жизнь или что-то иное.
— Но ведь это очевидно, — произнесла Мияко.
— В том и парадокс, — глядя в окно, произнес Граймс, — что всем это очевидно, но поступают они иначе. Всем очевидно, что война бессмысленна и выгодна лишь единицам, но все равно идут на войну. Либо заработать, либо героически подохнуть. Второе чаще. Поэтому, Мияко, — он повернулся к девушке, которая сидела рядом с ним, и улыбнулся, — не забивай себе голову этими дилеммами. Ты не сможешь изменить весь мир. Это не реально. Но ты можешь изменить свое мнение о нем, а это многого стоит. И научить так мыслить своих детей. А они своих, и так далее. И вот это уже может изменить мир. Мышление! Понимаешь?
Теперь на Граймса с удивлением смотрели не только Мияко,
— Да, — неуверенно произнесла Мияко. Грамс кивнул и повернулся к остальным в купе.
— Что? — удивленно спросил он, глядя на выражения лиц Дианы и Гила.
— Знаете, мистер Граймс, — начал Диана, — я была о вас немного иного мнения.
— Я тоже хочу изменить этот мир к лучшему, — улыбнулся он. — Но это не так легко, как кажется. Я даже боюсь представить, сколько генералов и предпринимателей обрадовались новости о грядущей войне. Для первых это регалии, для вторых чистая прибыль.
— Так может, — сказал Гил, — мы стоит на пороге грандиозной возможности изменить мир к лучшему?
— Кто знает, мистер Марлоу, кто знает, — загадочно улыбнулся Граймс.
22
— Британия — это пережиток прошлого, дорогая моя Диана! — разглагольствовал граф Энцио Меллони. Он был молод, как для мужчины, всего лишь разменял пятый десяток. Высок, строен, красив и высокомерен.
— Она застыла во времени! Никакого прогресса! — продолжал граф. — Я сейчас говорю не о технологиях.
Познакомились они только сегодня, но Сэмюель был прав, интерес к ней проявили практически сразу. Хозяин отеля, некий Крис Хоу, лично пришел поприветствовать новую постоялицу, которая сняла два люкса на верхнем этаже. Галантный молодой человек произвел хорошее впечатление, и они приятно пообщались. Диана рассказала ему цель своего визита в Новую Британию. Молодой человек обещал ей помочь и свое обещание сдержал.
Крис был коренным американцем, как он сам себя называл. Его отец перебрался в колонию, будучи еще молодым клерком и быстро пошел вверх по карьерной лестнице, а после и вовсе основал свое дело. Сын пошел в него. Для любого отца это повод для гордости, но не для Дарелла Хоу. С тех пор, как Крис покинул родной дом и построил свой первый отел на берегу Тихого океана, отец с сыном ни разу не общались. И вот у Криса уже второй отель, теперь в родном городе, но отец продолжает его не замечать. Но молодого человека это не заботит.
Новогодний бал собрал весь свет Пендрагона под крышей дворца Энцио Меллони. Военные, бизнесмены, аристократы, большей частью беглые британцы. Все они собрались в этом роскошном дворце.
— Вы считаете, что будущее за Новой Британией? — поигрывая шампанским в бокале, спросила Диана. Сегодня на ней было черное платье в пол с красной окантовкой и открытыми плечами. Окантовка шла по плечам, декольте, коротким рукавам и состояла из красной, едва заметной сетки, которая переливалась алыми отливами на свету. Таким же был и пояс, и подол платья. Черная матовая материя платья резко контрастировала с этими вставками. Волосы Диана распустили, покрыв вуалью из такой же красной ткани. Многие бы восприняли этот наряд отнюдь не праздничным, и так это и было. Диана резко выделялась на фоне пестрых и ярких новогодних нарядов других дам.
— Абсолютно верно! — с улыбкой произнес Энцио. — Наша страна поэтому и называется Новой Британской империей, потому что мы идем новым путем! Отличающимся от консерватизма старой Британии!
— Но вы не отказались от императора, — улыбнулась Диана.
Энцио понимающе кивнул.
— Да, вы правы, мы не отказались от монархии, — произнес он, — но зачем? Ведь монархия лучшая форма правления, которую создал человек. Вы видите, что происходит в Европе? Мнимое равенство!
Диана кивнула. Она так же придерживалась взглядов, что монархия лучшая форма власти, в отличие от демократии.