Пыль и сталь
Шрифт:
— Селяне говорят, скотины ты наворовал будь здоров, — Таринор присел возле связанного эльфа. — Да и костей тут на полу, как цветов на поляне. Завидные аппетиты для такого доходяги.
— Я похитил одну овцу. Лишь одну. Не мог больше терпеть голод. Тем более, что прежние обитатели этой пещеры вычистили её, не оставив даже мха.
— Это какие такие обитатели?
— Uglaid… Гоблины. Их было… Пять. Я шёл по их следу, зная, что это приведёт меня к укрытию.
— Неужто ты их всех убил? Один?
— Я iriani-dur… шагающий-во-тьме, следопыт.
— Перерезал во сне значит? — хмыкнул Таринор. — Иные сочли бы это подлостью, но я такой подход одобряю. Ещё молвят, что недавно пропала женщина. Тоже тебя обвиняют.
— Благородный etheldiar никогда бы не запятнал клинок кровью беззащитной. Вон там, у стены, лежат обрывки ткани. Боюсь, она стала добычей uglaid. Эти мерзкие твари никогда не брезговали человечиной.
И действительно, рядом с большими костями, по виду, совсем не овечьими, Таринор действительно увидел заляпанные кровью лохмотья. Похоже, когда-то они были васильковым платьем.
— Ладно, допустим, к её гибели ты тоже непричастен. Но ты так и не рассказал, зачем пришёл сюда.
Эльф отвернулся.
— Зачем тебе об этом знать? Пусть мой позор покинет этот мир вместе со мной.
— Опять заладил… К чему же тогда воровать скот и продлевать моральные мучения? Помер бы — и дело с концом. Или собственным клинком себя же…
Услышав это, эльф посмотрел на Таринора так, как смотрят на несмышлёное дитя, ляпнувшее несусветную глупость.
— Смерть от голода — позорная смерть. А убить себя — ещё хуже. Я бы предпочёл пасть от твоей руки. Так сохраню хотя бы остатки чести и Отец мрака не будет слишком строг к моей душе. Отдашь меня на растерзание людям — пусть так. Драм Дирен станет первым этельдиар, чью жизнь оборвёт крестьянин.
Таринор задумался. Было сложно поверить, что этот худосочный эльф сумел бы съесть столько, сколько скотины пропало у селян. В историю про гоблинов верилось куда легче.
— Выходит, ты сделал мою работу за меня. Да и ничего дурного за тобой нет, — задумчиво проговорил он. — Может, мы оба пойдём своей дорогой? Но вдруг ты решишь мне отомстить…
— Тогда лучше убей меня сразу.
— Ну, будь на моём месте другой наёмник, он наверняка бы так и поступил. Наш брат долго думать не привык.
— Судя по людям, с которыми меня сводила судьба, вы вовсе не привыкли думать. Ты первый, кто попытался хотя бы заговорить со мной.
— И это неудивительно, учитывая, как ты встречаешь гостей.
— А как иначе мне встречать тех, кто обычно режет глотки, прежде чем задавать вопросы?
Повисла неловкая пауза, которую вскоре нарушил эльф.
— Я нечасто вижу людей. И впервые вижу человека, подобного тебе.
Таринор спрятал чёрный клинок в сумку и осторожно развязал эльфу руки.
— На, пожуй, — наёмник достал из сумки кусок хлеба, давно превратившегося в
— Гордый, значит? — усмехнулся Таринор. — Ну, мне больше достанется. Как говоришь, тебя зовут?
— Драм из благородного дома Дирен, — ответил эльф и полез рукой за пазуху.
Наёмник тут же отпрянул и выставил меч, приготовившись защищаться. Но эльф всего лишь медленно оттуда достал ещё один клинок и протянул его наёмнику рукоятью вперёд.
— Возьми, — сказал он, слабо улыбнувшись, — в знак того, что я не ударю в спину.
— У тебя всё это время был второй меч? — недоумевая спросил Таринор, забирая оружие. — Дьявол! Ты мог зарезать меня, пока я вязал тебе ноги…
— Но не стал этого делать. Надеялся, что ты решишь меня убить. Ты всё ещё можешь это сделать.
— И не надейся, — усмехнулся наёмник, присаживаясь рядом. — Но что же всё-таки с тобой делать, Драм? Если я вернусь с пустыми руками, этот скряга староста не заплатит ни единой монетки… Впрочем, из этого положения есть выход, причём выход выгодный нам обоим. Селяне хотят упыря? Они его получат.
***
На следующее утро староста деревни Вороний холм, как всегда, сидел за столом в собственном доме. Вот только вместо борьбы со сном, как это бывало в другие дни, Бедобор барабанил пальцами по столу и утирал испарину со лба.
Хоть за последние годы староста и привык к волнениям, от которых, как ему казалось, он и полысел, но теперь они грозили переполнить чашу его терпения, поскольку к привычным заботам теперь добавилось две новые. Во-первых, с минуты на минуту мог вернуться наёмник с выполненной работой. Во-вторых же, староста ожидал обоз из города, чтобы было, чем этому самому наёмнику заплатить.
В глубине души Бедобор вообще надеялся, что Таринор не вернётся, и когда он об этом думал, по лицу пробегал стыдливый жар. Но если чудище продолжит терзать округу, люди могут начать покидать Вороний холм, который превратится в жалкое скопище заброшенных домов. Чем в таком случае придётся заниматься старосте, он старался не думать, тем более что от беспокойства разболелась голова, неприятно отдавая в виски с каждым ударом сердца.
— Ох, беда мне… — обречённо вздыхал он, царапая лысину пухлыми пальцами, — Совсем меня эта жизнь в могилу сведёт. Отпустил бы бродягу с миром, так нет — ещё больше посулил, старый дурень! Лучше б он сгинул ещё тогда, в доме маговском. Меньше мороки бы было…
Причитания старосты прервал скрип входной двери. В дом проскользнул невысокий человек с жидкой бородкой, одетый в поношенный бурый сюртук. Штаны же и сапоги были цвета засохшей на них грязи. Жёлто-зелёный плащ, державшийся на плече застёжкой в форме цветка, говорил о том, что носящий его служит дому Майвенов. Вошедший топнул несколько раз, несколько кусков грязи упали на пол и рассыпались облачком пыли.