Пылающая гора. Книга 2
Шрифт:
– Хорошо, я сообщу ему, что вы готовы с ним встретиться, – обрадовался Анри, что так легко смог выполнить просьбу отца.
Вернувшись к себе, граф сразу же написал домой о разговоре с Кольбером.
Покончив с делами, Анри решил написать жене и, думая, с чего начать, озадачено уставился на чистый лист бумаги. Мужчине никак не давались слова, которыми он хотел бы обратиться к любимой. Перебираемые в голове строчки, ложась на лист, превращались в какие-то бездушные буквы и не выражали того, что чувствовал де Круа, и казались ему безжизненными и сухими. Даже само обращение к Шарлотте вызвало затруднение у графа. Дорогая, милая, любимая – всё звучало как-то
Анри сидел и злился, не зная, как быть. «Да, Леджар бы уже написал такое стихотворение, что сердце любой девушки растаяло, – вспомнил граф признание менестреля в балладе, исполненное на свадьбе в деревне. – Как эти поэты находят слова?» – вздохнул Анри и всё-таки нацарапал первую строчку: «Любимая моя Шарлотта». «Нет!» – подумал он. – «Шарлотта, любимая моя!» Ему показалось, так лучше, а потом вроде пошло легче. Граф написал, как он скучает и мечтает быть снова с ней и как изнывает по ночам, тоскуя по любимой, и сообщил о сложившихся обстоятельствах, которые не позволяют супруге пока приехать к нему в Париж. Де Круа надеялся забрать её чуть позже, когда отремонтируют его дом, и просил не обижаться, поскольку он любит только её. Перечитав послание, Анри всё же остался недоволен. Письмо казалось ему холодным, но ничего лучшего у него не получалось. Граф вообще до этого никаких любовных писем не писал, если не брать в счёт записки о предложении свидания. Разве можно доверить бумаге те чувства, которые он испытывал, думая о Шарлотте?! И снова вздохнув, де Круа решил отправить письмо таким, как есть. Запечатав конверт сургучом, он отдал его Леону, а сам вернулся к работе. Не желая чувствовать тоску, разрывающую сердце, Анри полностью погрузился в дела, стараясь меньше думать о жене.
Глава 3
Спустя три дня де Круа зашёл проверить, как идет ремонт в его доме. Надо отдать должное, мастера действительно торопились, и работа заметно продвинулась. Решив всё-таки разобраться, чего теперь ожидать на выходе, Анри попросил архитектора заново показать, что же он перед отъездом не глядя подмахнул. Итальянец с азартом показывал чертежи и зарисовки, затем провёл хозяина в гостиную, где уже наносили фреску на центральную стену, и рассказал, какая роспись должна появиться на потолке. Граф ответил, что и одной более чем достаточно, а остальные стены пусть оставит в покое:
– Если уж очень понадобится, повесим картины, а на потолке не стоит ангелов городить. Это дом, а не храм, – проворчал де Круа.
Архитектор запротестовал:
– Потолок тогда будет казаться пустым и нарушит задуманную мной композицию!
В результате сошлись на облаках по периметру, но только с условием, что это не задержит сроки окончания ремонта. В итоге, когда Анри понял замысел итальянца, он согласился: действительно, интерьер будет изысканным, и Шарлотте, скорее всего, понравится. Своим одобрением граф бесконечно порадовал Марио, и итальянец, сверкая глазами, раскланялся.
Раздумывая, стоит ли искать жильё или лучше немного подождать и привезти жену уже в новый дом, де Круа неожиданно понял: он не сможет вырваться даже на три дня, а вместе с супругой может получиться ещё дольше. Пусть Шарлотта и великолепная наездница, но вряд ли девушке понравится больше суток трястись в седле почти без отдыха, и Анри решил: наверное, придётся подождать. Кроме того, графу необходимо было разобраться с делами, и всё равно молодой супруге пришлось бы целыми днями сидеть одной, подруг здесь у неё нет, а в замке у родителей продолжала гостить Луиза, и жене там будет веселее, – предположил де Круа.
Предупредив
– Мне вчера сказали, что ты приехал, – воскликнул Рене. – Вот и решил навестить тебя с утра, – пояснил он. – Ты что, к себе не пригласишь? Боишься, что сглажу твою молодую жену? – засмеялся виконт.
– Шарлотта со мной не приехала, – сообщил граф. – И если ты зайдёшь внутрь, – кивнул Анри головой в сторону двери, – то поймешь, почему, – и чтобы друг не задавал вопросов, вернулся с приятелем в дом.
Оценив масштаб разрухи, устроенный итальянцем, Рене только присвистнул:
– Ну, брат, я думал, ты только кровать поменяешь. А тут! – хмыкнул он.
– Я тоже так думал. Но перед отъездом взял и подписал всё, что подсунул мне этот проходимец, и вот видишь… – вздохнул де Круа.
Вспомнив, насколько граф был рассеян перед свадьбой, приятель не удивился, а только захохотал:
– Да, Анри, ты тогда был явно не в себе. Мы с Гильёмом это заметили. Ну что ж, раз ты один, ждём тебя вечером в «Весёлой кобыле».
– Не знаю, – не уверенно ответил де Круа. – Все словно взбесились: пишут и пишут просьбы, жалобы, доносы. С этим делом об отравлениях все друг на друга строчат без устали, и всё это попадает ко мне. Я скоро мозоли на пальцах натру, отписывая рапорты к письмам, – раздражённо пожаловался граф.
– Да, Париж напуган, – согласился виконт. – Боком выходят повсеместно принятые браки по расчёту. Но думаю, тебя эта участь минует. Помню, какими глазами Шарлотта смотрела на тебя, поэтому вряд ли она захочет травить супруга. Разве что твоих любовниц, – засмеялся друг.
– Или мои любовницы её, – задумчиво проговорил Анри, вспомнив о пропажи письма. Буквально накануне к нему заходила Диана. Граф снова вежливо выставил женщину. «Может, это она стянула письмо? Но зачем?» У де Круа пока ничего не складывалось с исчезновением документа, и это его раздражало.
– Нет, мы всё же ждём тебя в «Весёлой кобыле»! Ничего не случится, если твои дела пару часов подождут. Мы столько не виделись, – не отставал друг.
Пообещав подумать, Анри отправился ко двору разбираться с посланиями. Надо сказать, это получалось у графа довольно быстро. Он уже научился просматривать лист наискосок, выделяя самое главное, и, если его ничего не привлекало, тут же отдавал письмо Жерому или Леону. Жером в присутствии патрона стал более уверенным и уже по-хорошему включился в работу и живо дописывал рапорты к каждому прошению и обращению. Отбракованные письма отправлялись на стол к Леону, которые парень проворно разносил по инстанциям или просто выбрасывал совершенно уж бестолковые. Мечтая, наконец, поесть по-человечески, Анри решил, что действительно стоит вечером встретиться с друзьями, и направился в любимый трактир.
Весь трактир шумно приветствовал графа, радуясь его возвращению. Приятели обсудили волнующие события, а Анри рассказал, как он проводил время в поместье и о деревенской свадьбе. За разговором приятели не заметили, как остальные посетители заведения дошли до нужной кондиции и начали петь и завели «Таверну». Слова песни про выпивку неизменно поднимали настроение завсегдатаям кабака, и мужчины истошно орали «Хей!», чокаясь кружками. Песня закончилась, и графу вдруг сделалось грустно. Он вспомнил Шарлотту и как хорошо было ему с любимой там, в деревне, и сердце мужчины охватила тоска. Заметив состояние друга, Рене похлопал его по плечу и предложил: