Пылающий Эдем
Шрифт:
– А чем вы занимаетесь?
– Работаю с ценными бумагами в компании отца.
– Ах да, я помню. Вам нравится?
– Не особенно.
Он удивился своему ответу, потому что весь последний год ему казалось, что его вполне устраивает эта работа.
– Почему же тогда вы этим занимаетесь?
– Не знаю. Привык. Так, наверное.
– Во всяком случае, честный ответ.
Он лихорадочно придумывал, о чем бы еще поговорить.
– Как называется дерево, под которым мы сидим? У него необыкновенные корни. Никогда
– Это баньян. Из Индии. Почти все на этом острове откуда-нибудь завезено. Попугаи и сахарный тростник, кофе, бананы…
– Бананы не местное растение?
– Нет. Их впервые увидел в Индии Александр Македонский. Европейцы завезли их в Новый Свет. У них длинная история, а укоренились они здесь. Как я, как все мы.
– Вы так поэтично говорите, – сказал Фрэнсис. Ему показалось, что на лбу у нее появилась морщинка, он быстро добавил, – я не хотел вас обидеть. Я сказал о вашем воображении. Вы, может, и не подозреваете о нем.
– Ну что вы, Лионель постоянно говорит, что я уношусь прочь на крыльях мечты.
– Что это вы тут обо мне говорите? – поинтересовался Лионель, появляясь у столика.
– Ты ведь всегда говоришь, что я не реалистка, верно?
– Бог мой, как туманно ты выражаешься. Но в этом и состоит женское очарование, не так ли, Фрэнсис?
– Я могу тебе сказать, пожив в браке четыре года, тоже самое, – ответил Фрэнсис, одаривая Лионеля светской улыбкой, которой ему пришлось научиться, поскольку после женитьбы он стал бывать в свете. Переведя взгляд на Марджори, он улыбнулся уже искренне. Ему было неуютно в тяжелой атмосфере противоречия и он внезапно почувствовал благодарность за свой гармоничный брак. Он дотянулся и взял жену за руку.
– У меня затруднение, – сказал Лионель. – Парень, с которым я только что говорил, улетает, как оказалось, завтра днем. Поэтому утром мне придется заняться деловыми переговорами. А я планировал отвезти вас в Элевтеру. Я понимаю, что вы хотите как можно скорее покончить с этим и вернуться домой.
– Ничего страшного, – быстро ответил Фрэнсис, – если вы поможете нам с автомобилем и скажете, куда ехать, мы справимся сами.
– Вы не сможете найти дорогу самостоятельно.
– Я отвезу вас, – предложила Кэт.
– Это займет у вас целый день! – запротестовала Марджори.
– Меня это не пугает. Я заеду за вами в половине девятого.
Крытый брезентом «джип», подпрыгивая на ухабах, спустился по дороге.
– «Джип» – лучшая машина для здешних дорог, – сказала Кэт и, увидев белые сандалии Марджори, заметила, – Вы испортите их или сломаете лодыжку. У вас есть что-нибудь еще?
– Только кроссовки для тенниса. Но с платьем они будут смотреться нелепо.
– Наденьте их. На вас никто не собирается смотреть, – и почувствовав, что ее слова могли показаться грубыми, искренне добавила, – я совсем не хотела сказать, что
Сначала дорога шла близко от берега моря. Рыбаки возились с сетями. На камнях возле бухт, где встречаются соленая и пресная вода, сушилось белье. Голые ребятишки играли около ветхих лачуг. Вскоре дорога повернула вглубь острова и пошла в гору, сахарный тростник сменился банановыми деревьями. Внизу сквозь листья проглядывало море, тихое и сияющее под утренним солнцем. С горы спускались груженые ослики. Женщины, несшие на головах тяжелые корзины, уступали автомобилю дорогу.
– Восхитительно! Необыкновенно! – восторгалась Марджори.
– Вы находите? – несколько сухо отозвалась Кэт. То там, то здесь от дороги отходили аллеи, ведущие к большим белым домам.
– «Поместье Анны» – назвала один из них Кэт. – Здесь живут друзья Герберта и Джулии. Они разводят лошадей. Вернее, он разводит лошадей, а она играет в бридж. Не то чтобы я была против бриджа, я и сама неплохо играю, но мне кажется, что в жизни можно заняться чем-нибудь более стоящим.
С заднего сиденья Фрэнсис видел лицо Кэт, повернутое к нему на три четверти. Все, о чем она думает, тут же отражается у нее на лице, подумал он. Некоторое время они молчали.
Словно вспомнив об обязанности развлекать гостей, Кэт заговорила:
– Посмотрите на те горные пальмы, вон там, у них гладкие стволы и совсем немного листьев на верхушке. Тут есть узкие ущелья, где можно найти разные окаменелости и ракушки с коралловых рифов. Когда-то здесь был только океан.
Красное дерево и бамбук склонялись над узкой дорогой. Густая листва тропического леса совсем не пропускала солнца.
– Через такие заросли, наверное, не пробраться, – поежилась Марджори. – Мне даже жутко.
– Здесь есть дорожки. Сюда пробираются местные жители и ловят здесь попугаев, хотя это и запрещено законом. Их тайно вывозят в чемоданах, большинство из них гибнет в пути. Какая жестокость! Я просто из себя выхожу, когда думаю об этом, – со страстью сказала Кэт.
Дорога постепенно пошла вниз. Они проехали маленькую деревушку, на склоне горы виднелись обработанные куски земли, паслись овцы и коровы.
Они проехали еще немного и внезапно Кэт остановила машину:
– Вот, Элевтера.
Перед ними на открытом пространстве стоял длинный белый дом. Позади него возвышалась гора, перед ним в величественном молчании расстилалось мерцающее море.
– Край света, – тихо произнесла Кэт.
Она отпустила тормоз, и машина двинулась. Узорные ворота распахнуты, длинная пальмовая аллея заросла травой. Изящная арка над дверью разрушилась, а окна закрыты ставнями. Дорожки затерялись в высокой – по колено – траве. Упадок, подобный разрушительной болезни.
С минуту они смотрели на открывшуюся им картину. Потом Марджори спросила: