Пылающий мир
Шрифт:
— Алло? — говорит она. — Алло?
Несколько приглушённых голосов. Несколько призрачных очертаний слов. Перехваченный разговор по рации или просто федеральная волна сочится кровью по частотам, окрашивая эфиры в красный цвет.
— Алло? — каждый раз она повторяет всё тише. — Есть кто-нибудь? Джули качает головой и опирается на перила.
— Чёрт.
Я смотрю в землю. Чувствую, как знание наполняет мою голову, делая её тяжёлой. Я опускаюсь на скамейку рядом со скелетом в футболке Бруклин Сиклонс [14] и наблюдаю за штормом,
14
Бруклин Сиклонс — бейсбольная команда.
Нора кладёт руку на плечо Томсен.
— Ты уверена, что это была вышка?
— Я стояла прямо перед машиной! — кричит Томсен, и Нора, вздрогнув, отходит назад. — Она была похожа на адронный коллайдер, стоящий вертикально, огромный и ужасный, как пасть! Бомба была там же, где я её спрятала, я поставила таймер, бросила её внутрь и смотрела, как всё взорвалось, поэтому это должна… там должна была… — она сильно бьёт себя радиоприёмником по голове. — Я не понимаю.
Она продолжает крутить бегунок. Все молчат, слушая визги и скрежет задушенного мира.
Нора делает длинный выдох и оглядывается в поисках места, чтобы присесть.
Она находит парочку скелетов, сидящих на лавочке и держащихся за руки, спихивает женщину на землю и хлопается рядом с мужчиной.
— Странно, что Старое правительство назвало свою машину BABL, — она разговаривает по большей части сама с собой. — Давненько я не читала Бытие, но разве Вавилонская башня [15] не должна была объединять людей?
— Во всём мире был один язык и одно наречие, — декламирует Томсен, сражаясь с радио. — И они сказали: «Давайте построим себе город с башней до Небес, чтобы прославить своё имя и не рассеяться по всей земле».
15
BABL = Babylon = Вавилон, отсюда BABL Tower — Вавилонская башня.
Нора кивает.
— Правильно, так как они…
— И сошёл Господь посмотреть на город и башню, которую строили люди, — продолжает Томсен, крутя бегунок снова и снова. — И сказал Господь: «Все люди — один народ, и у них один язык; вот они и затеяли такое; теперь не будет для них ничего невозможного».
Нора удивлённо смотрит на Джули, но та внимательно слушает. Я тоже слушаю, позволяя этой знакомой сказке раздаваться эхом в моём подвале, пробуждая его одинокого жителя.
Томсен коварно хихикает, цитируя бога:
— «Сойдём же и смешаем их язык, чтобы они перестали понимать друг друга!» Итак, Господь рассеял их по земле, и они бросили строительство города.
— Это полная противоположность станции помех, — бормочет Джули. — Было общение и сотрудничество. Причина объединить мир. Почему Бог испугался?
— Почему испугалось Старое правительство? — спрашивает Томсен. — Почему это пугает всех, сидящих наверху? Потому, что иерархия — это ложь. Никому не нужен альфа. Он забирается на вершину, пыхтя и блефуя, пока мы верим, что он должен
Негодяй наблюдает за мной с того конца подвальной лестницы. Он протягиваем мне коробку.
«Возьми, — говорит он. — Сделай с ней что-нибудь хорошее».
«Что, если они не поймут? Что, если они меня возненавидят?»
Он поднимается на верхнюю ступеньку и кладёт коробку к моим ногам.
«С этими людьми ты пережил с десяток самоубийственных ситуаций. Что изменит ещё один прыжок?»
Я закрываю глаза и поднимаю коробку.
— Знаете, как расшифровывается BABL? — спрашиваю я у всех и ни у кого в частности.
— Никогда не встречала того, кто знает, — отвечает Томсен. — Я всегда считала, что это Buried American Broadcast Lock — Скрытая американская блокировка вещания.
Нора раздумывает.
— Big Apple… Barrier Language — Языковой барьер Нью-Йорка?
— Butt And Breast Lover — Любитель попок и буферов, — предлагает М. Я делаю медленный выдох, готовясь к длинной исповеди.
— Это Bicoastal Agitation Blocking Lattice — Прибрежная сеть агитационного блокирования.
Все взгляды направлены на меня.
— В ней два генератора. По одному на каждом побережье. Помехи не уйдут, пока не будут уничтожены оба.
— Где? — чуть не визжит Томсен, дрожа так, будто сейчас кинется на меня. — Где второй?
— Где-то на Стадионе. Он является частью вещательной станции ЛОТОСа. И Аксиома сидит на нём.
Я чувствую, как их взгляды пытаются проникнуть в меня и раскрыть мои тайны, но я их и так больше не скрываю. Моя новая жизнь совсем юна. Прошлое занимает большую часть меня. Если я его вырежу, от меня останется только тонкая кожа и пустота внутри.
— Они давно планировали это, ещё до перерыва, до землетрясения, — я разрешаю словам литься из меня запинающимся потоком. Я прячу лицо в ладонях и опираюсь локтями о колени. — Они умерли, но вернулись, и они не остановятся, — я смотрю на город сквозь пальцы, стараясь не видеть взглядов своих друзей. — У них уже есть сеть вещания. Скоро они получат Мёртвых. Потом Живых. А потом всё остальное.
Бриз теребит мне волосы. Когда солнце опускается вниз, несколько лучей оранжевого света проникают сквозь рваные тучи. Ежедневная солнечная рутина, не обеспокоенная хаосом, происходящим здесь на Земле.
— О чём ты говоришь? — тихо спрашивает Эйбрам. — Как ты это узнал?
Я не отвечаю Эйбраму. Я отвечаю Джули. Я смотрю на её лицо и говорю:
— Я вспомнил, кем я был.
У неё огромные перепуганные глаза, как ледяные метеоры, несущиеся к Земле, но я сопротивляюсь желанию отвести глаза. В этот раз я не сбегу. Я разрешу ей залезть в меня и копаться, и пусть она получит всё, что там найдёт.