Пылающий мир

Марион Айзек

«Это оно? — грустно бормочет он. — Это то, на что ты потратил наш третий шанс? На нескольких друзей, на несколько поцелуев, на несколько досок для постройки дома?»

В воде неглубоко, но моя растерянность превращает её в пространство без дна и поверхности. Мусор оборачивается вокруг меня, как щупальца, тащит в огромную пасть.

«Этого недостаточно, — говорит он. — Ты не оплатил наш долг».

Но

я его не слушаю. Я думаю о Джули, надеясь, что она далеко отсюда, но всё же желаю её присутствия. Когда я представлял, как закончится моя третья жизнь, во всех вариантах, какими бы мрачными они ни были, она была рядом, когда я закрывал глаза. Я никогда не думал, что будет так.

Я сильно ударяюсь обо что-то, и, когда чёрная вода исчезает в глубокой черноте, мысли становятся безмолвными. Просто импульсами любви, которые я выкрикиваю в пустые залы, надеясь, что кто-то услышит их и запишет.

Глава 35

ЭТО КОНЕЦ.

Я просыпаюсь рядом с женщиной. Не знаю, с какой именно. Глаза горят, голова пульсирует, — такое бывает даже от дорогой выпивки. Неважно, сколько ты за неё заплатил, утром заплатишь снова.

— Привет, — шепчет женщина, и я узнаю её голос. Моя помощница. — Ты живой? Я стону.

— Ты сегодня работаешь? Я стону громче.

— Ты когда-нибудь остановишься?

Я поворачиваю голову на подушке. Моя помощница опять смотрит на меня взглядом, который кажется мне вторжением в мой дом.

— Здесь война, — говорю я.

— А когда не было войны?

Я вздыхаю носом, чувствуя своё гнилое дыхание.

— Не надо. Не сейчас.

— Я просто интересуюсь. Знаешь, у тебя есть выбор. Он есть у всех.

— Если бы это было правдой, тебя бы здесь не было.

Я вижу, как она отводит взгляд. Вежливое любопытство уступает место отвращению, и я расслабляюсь.

Она натянуто улыбается и начинает прикасаться ко мне, и, хотя я устал, болею и меня тошнит, я отвечаю. Мы целуемся шершавыми губами и острыми языками.

Мы растираем наши раны. Желудок крутит, каждое движение отдаётся в голове, но я продолжаю. Я жду продолжения. Не знаю, от кого именно, но чувствую необходимость в этом.

После долгих потных усилий я достигаю цели. Мозг неохотно, мелкими порциями отдаёт свою награду. Всего несколько толчков удовольствия — наравне с хорошим чихом. По мере того, как ощущение исчезает, в темноте своего разума я понимаю, что хочу схватить его и тащить назад, не желая признать, что это всё, что я получу. Но это всё, что я получу.

Я откидываюсь на кровати, закрыв глаза и открыв рот. Она шепчет что-то, что должно быть чувственным, сильно переоценивая то, что мы только что сделали, но я падаю сквозь кровать. Я падаю сквозь пол и землю, попадая в тёмную пыльную комнату, полную дохлых червей, полок с покрытыми грибком книгами из бумаги, пергамента, камней, клея, с клинообразными линиями, пятнами цвета охры и царапинами,

появившимися до образования языка.

Я достигаю другой высшей точки. Меня выворачивает на подушку. Потом я встаю и отправляюсь на работу.

* * *

— Меня тошнит от всего этого, — говорит он. — Разрабатываешь эту старую дыру с дерьмом, окружённую мешками с песком в тенях высоток в центре города. А кучка головорезов в размалёванных танках надирает нам зад. Блин, это стрёмно.

Он кружит по наполненному эхом пространству своего кабинета, потягивая скотч из хрустального стакана, а я сижу на диване, раскачиваясь и потея.

— Нам нужно расширяться.

— Расширяться? — я проглатываю кислятину во рту. Лицо горит и ломит. — Я думал, мы и так слишком много откусили.

— Нет слова «слишком». Ты когда-нибудь видел, чтобы собака уходила от еды? Все в природе знают, что нужно продолжать есть.

— Мы теряем рабочую силу. Мы кое-как удерживаем Манхэттен. Если районы объединятся, они превзойдут нас по численности.

— Вот поэтому нам и надо расширяться. Слушай, я расскажу тебе секрет, — он садится на диван напротив и наклоняется ближе. — Мы захватим западное побережье.

Его голос звучит приглушённо, как радио, сражающееся с помехами. Я изо всех сил стараюсь заставить горло работать.

— Мы не можем… как мы это сделаем? Как мы… будем контролировать такую территорию?

Он ухмыляется.

— Мы захватим ЛОТОС.

— Как?

— Мы уже много лет подбираемся к источнику. Мы знаем, что он где-то в Южной Каскадии. Наводняем регион своими людьми, захватываем каждое убежище и начинаем прессовать лидеров, пока тайна не выйдет наружу. Гарантирую, уже через год мы будем кричать с крыши BABL.

Комната пульсирует, будто я нахожусь под водой. Лоб становится мокрым.

— Да, сейчас у нас руки заняты районами. Здесь всё может пойти плохо. Но если мы возьмём под контроль канал, мы окажемся в каждом доме, баре и бункере. Мы будем знакомым лицом, известной фамилией, мы больше не будем сражаться, потому что они будут отдавать нам всё, что мы захотим. Всё, что мы скажем, станет истиной, потому что мы будем единственным голосом.

Я открываю рот, чтобы задать вопрос, или, может, выразить сомнение, но раздаётся только отрыжка.

Он улыбается ещё шире, видя, как я борюсь.

— Давай, Р… Блевани мне на пол. Это волнующий момент, а ты — ребёнок чувствительный, поэтому делай всё, что нужно, чтобы это пережить.

Я перевешиваюсь через край дивана, моё тело готовится принять его приглашение.

— Но когда ты всё выпустишь, давай обсудим особые моменты. Я хочу, чтобы ты возглавил первую волну.

Я чувствую вибрацию в полу. Она едва заметна, и мой дед не реагирует на неё, поэтому я списываю всё на свою пульсирующую голову. Сложнее объяснить рябь в его стакане, но вскоре желудок отвлекает меня от этих мыслей.