Пылающий мир
Шрифт:
— Возможно.
— Ну, уверена, что у провинциальной домохозяйки не бывает много свободного времени.
Пока Джули не успела ответить, Нора разворачивается и идёт.
— В любом случае, идите сюда, посмотрите. Латать Р было весело, но у него всего лишь было несколько сломанных костей и ножевых ранений, простите, поверхностных колотых ран. Теперь у нас появилось еще больше интересных случаев.
Мы идем к её рабочему месту: огромный склад превратился во что-то напоминающее больницу. Стены
— Здесь… — начинаю я, но слова заканчиваются. — Вы раньше…
— Да, — отвечает Нора не останавливаясь. — Раньше здесь проводились вскрытия зомби. В основном, мы пытались узнать, какими еще способами можно вас убить, но еще проходили медицинскую подготовку. Вы, ребята, отличный материал для практики.
Джули хмурится, но молчит.
— Нам нужно было слегка прибраться, но оборудование в большинстве своем осталось тем же, так что имело смысл сделать зомбибольницу. До того, как всё изменилось, мы называли это место Моргом, а теперь… тоже Моргом, но уже с иронией.
Она ведёт нас к другому концу сооружения, где, кажется, идёт самая бурная деятельность. Мужчины, женщины и дети в разной степени разложения лежат на операционных столах. Картина очень похожа на ту, что я видел раньше, но с основным отличием: молодые врачи не расчленяли трупы, а собирали их.
Бледная молодая женщина не требует пристального внимания врачей. Одна из медсестёр останавливается проверить её пульс и работу жизненно важных органов, но в основном девушка просто лежит и в замешательстве оглядывает комнату.
— Как дела, Эмбер? — спрашивает её Нора. Девушка медленно растягивает губы в улыбке.
— Лучше, — шепчет она.
Рядом с Эмбер лежит мужчина. Он совсем немного подгнил, но в него несколько раз стреляли, и раны начинают кровоточить. Когда две медсестры склоняются над ним, доставая пули из старых ран, на его лице смешиваются волнение и страх. Я смотрю на него с сочувствием.
— Мистер Т примерно в таком же состоянии, в котором был ты, — говорит Нора. — Поэтому, ты, наверное, знаешь, через что ему приходится проходить.
Ещё бы. Я помню, как я медленно, словно алкоголик после пьяного забытья, начал осознавать, какого чёрта произошло прошлой ночью. Когда меня ударили ножом в плечо? Когда в меня успели четыре раза выстрелить? Когда я упал с крыши и переломал себе почти все кости? Я помню, как тогда был рад, что не чувствую боли — неожиданный подарок в виде естественной анестезии. Но почему- то думал, что когда раны заживут, я начну чувствовать.
— Как вы лечите разложившиеся части? — спрашивает Джули. — Пересадкой кожи?
— А вот
Нора направляется к столу, стоящему в углу отдельно от других пациентов. Обнаженная женщина лежит на клеёнке, на полу постелена еще одна, на которую стекают жидкости из сгнившего тела. Эта женщина умерла очень давно. У неё темно- серая кожа, сморщенная, как у старушки. Она рассохлась и в нескольких местах отошла от костей. Если бы в те дни, когда я скитался по аэропорту, я столкнулся с этой женщиной, то держался бы от неё подальше, ожидая, что она начнет рычать, шипеть и выцарапывать себе глаза. А потом в её костях появился бы тот гул…
— Они крайне редко приходят к нам, когда всё зашло так далеко, — говорит Нора. — Представить не могу, как эта женщина вырвалась на свободу, но посмотрите на неё. Смотрите, как сильно она борется.
Самым странным в женщине были её глаза. Всё тело сгнило, но они остались невредимыми. Она напряженно смотрит в потолок, как-будто где-то внутри себя поднимает огромные тяжести. Вытаскивает из глубины человеческой души тысячи тонн воспоминаний — людей, места, случаи из жизни.
Её радужка серого металлического цвета — обычное явление, но я не отрываясь смотрю её в глаза и вижу, как они мерцают. Я вижу проблеск, похожий на вкрапления золота в песке глубокой реки.
— Что это? — спрашивает Джули, но она не смотрит миссис А в глаза. Она наклоняется и показывает на зияющую дыру в прогнившей грудной клетке. — Вы это видите?
— Что-то сверкнуло? — спрашивает Нора. — Как будто солнце попало на маленькое зеркало?
— Да… Но всего на полсекунды. Я думала, мне показалось. Нора кивает.
— Вот об этой странности я и говорю. А насчет твоего вопроса о лечении разложения… посмотри поближе.
Мы с Джули наклоняемся и видим, что дыра в боку женщины вроде бы стала… меньше.
Нора кивает.
— Вот об этой странности я и говорю. А насчет твоего вопроса о лечении разложения… посмотри поближе.
Мы с Джули наклоняемся и видим, что дыра в боку женщины вроде бы стала… меньше. Края раны посветлели и появились розовые пятна.
— Что это? — благоговеющим шёпотом спрашивает Джули.
— Понятия не имею. Никогда раньше не была в большем замешательстве. Мы называем это Мерцанием. Каждый раз, когда это… происходит, мертвые немножко оживают.
Меня пронизывает странное чувство. Дрожь от ужасного осознания. Я чувствовал это Мерцание. В глазах, в голове, в хрупких сломанных костях. Я чувствовал его вокруг меня, оно спускалось вниз к ногам, настойчиво ведя меня вперед. Я посмотрел в широко открытые взволнованные глаза женщины.
— Ты не мертвая, — прошептал я.
— Так это их лечит? — спрашивает Нору Джули.
— Я думаю, что да.
— Тогда зачем им нужна медицинская помощь? Почему просто не дождаться, пока Мерцание вылечит их?