Пылающий мир
Шрифт:
— Чё за хрень, Джулез? — спрашивает Нора, взмахивая руками, как вопросительными знаками.
Видимо, Эйбрам опередил нас больше, чем на несколько минут, поскольку грузовая рампа опущена, а мотоцикл стоит внутри. Джули мотает головой — «не спрашивай», и заезжает внутрь. Я еду следом, и мы начинаем закреплять ремни.
— Мы подумали, что он хочет забрать самолёт, — говорит Нора, поднимаясь к нам вместе с М. — Я его чуть не пристрелила.
— Без него самолёт бесполезен, — бормочет Джули.
— Я бы выстрелила в ногу. Может, в член.
Четыре
Джули бьёт кулаком по кнопке закрытия двери.
— Так что же произошло? — спрашивает Нора, пока мы поднимаемся по лестнице на верхний ярус.
— Он… передумал, — потрясённая неуверенность в голосе Джули даёт Норе понять, что она больше ничего не добьётся.
* * *
Второй взлёт не такой мучительный, как первый. О том, что это не обычный рейс настоящей авиакомпании говорит только отсутствие привычных успокаивающих речей капитана. У нас даже есть стюардесса. Как только мы набираем высоту, по салону с подносом с кубиками карбтеина проходит Спраут.
— Хочешь перекусить? — спрашивает она у Норы, сидящей через ряд от нас.
— Нет, благодарю, — отвечает Нора.
М берёт один и вертит в руке, словно кубик Рубика, потом откусывает кусочек.
— Хочешь перекусить? — спрашивает у Джули Спраут. Джули берёт кубик.
— Спасибо, Спраут. Превосходный сервис.
— Меня папа послал. Джули смотрит на меня.
— Правда? Очень мило с его стороны.
— Я думаю, ему стыдно, — говорит Спраут. — За то, что ругался. Хочешь перекусить? — она подталкивает ко мне поднос.
Я беру кубик.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Она разворачивается и идёт дальше по проходу.
— Куда она идёт? — интересуется Джули. Потом я слышу звук открывающейся двери и голос Спраут из конца самолёта.
— Хотите перекусить?
Я вскакиваю на ноги, собираясь бежать…
— Пожалуйста.
Спраут, широко улыбаясь, появляется в проходе и несёт поднос как опытный профессионал. Она возвращается в кабину к обязанностям второго пилота.
Я сажусь на место. Джули кусает кубик.
— Что думаешь, Р? — она задумчиво жуёт. — Она может заниматься этим ещё несколько лет до колледжа, а потом получить учёную степень и уйти в архитектуру. Может, Джоанна и Алекс станут её учениками.
Я вглядываюсь в белоснежный лунный ландшафт моего кубика и чувствую укол голода, будто несколько сантиметров желудка проснулись. Я откусываю и жую, морщась от сухости и непонятного запаха, словно обед из четырёх блюд взбили в один смузи.
— Я знаю, — бормочет Джули. — Это не смешно. Я пожимаю плечами, продолжая жевать.
— Вроде бы смешно.
— Это шутки про мёртвых детей.
Я слышу в её голосе нотку, которая заставляет меня перестать жевать. Я слышал её ещё тогда в доме. Ил, поднявшийся со дна океана.
— Суровая оценка, — говорю я ей в затылок и
Она молчит, вглядываясь в темноту.
— Думаю, есть. Просто мне хотелось бы, чтобы оно у их было не в таком мире.
— Может, так и будет, — отвечаю я, но я не могу говорить уверенно. Слова проходят сквозь неё и вылетают в окно как слабый призрак.
Она вытаскивает журнал из кармана перед собой и откидывается назад.
Разглядывает модель на обложке. Таких женщин на земле больше не найдёшь — причёсанная, накрашенная, холёная и подтянутая до такой степени, что в ней больше не узнать человека.
— Раньше я читала всё, что могла найти о старом мире, — говорит Джули, перелистывая хрупкие страницы. — Я изучала его, как мифологию. Мне всегда было интересно, какими бы были люди, которых я знала, если бы жизнь была просто кучей вариантов. Во что вы верите, какие у вас приоритеты, где вы живёте и чем занимаетесь… — она останавливается на Бродвейском мюзикле и горько улыбается. — Ты можешь представить себе эти варианты? Ты окружен облаком возможностей, которое ждёт твоего решения.
Она продолжает листать страницы. Рестораны. Фильмы. Музеи. Она останавливается на Университете Мичигана, и её улыбка исчезает.
— Мама выросла в этом мире, — она рассматривает пышные фотографии библиотек, арт-студий, истерически смеющихся дружеских компаний. — Она не была богатой, но жила до распада Америки. Она работала с палитрой, которую я не могу себе представить, — она пробегает пальцами по сморщенной бумаге и выцветшим чернилам. — У неё был этот мир. А потом она его потеряла… — её голос переходит в бормотание. — Это будет преследовать тебя вечно, да? Как можно это отпустить?
Она заталкивает журнал обратно в карман сиденья и на секунду закрывает глаза. Потом открывает и поворачивается ко мне.
— Что было в том доме? Я не отвечаю.
— Что они пытаются сделать? — она почти умоляет. — Сколько ещё мерзости случится в этом месте? — наверное, я должен попытаться её успокоить, сжать руку и произнести слова утешения, но я смотрю сквозь неё в тёмную дыру окна и вижу могилы и пламя, стальные трубы и коричневые зубы, и…
— Эй, — Нора выглядывает из своего сиденья и смотрит на нас через проход. М тихо посапывает рядом с окном. — Мы могли бы и не узнать.
— О чём ты? — спрашивает Джули.
Нора стреляет глазами в сторону кабины пилота, встаёт и указывает подбородком на разделяющую перегородку. Джули выпихивает меня в проход и мы идём с Норой за занавеску.
— Взгляните, — говорит Нора, доставая тонкую жёлтую брошюрку и передавая её Джули.
Джули осматривает первую страницу. Бросает взгляд на Нору.
— Где ты это нашла?
— Мы отправились искать вас в вестибюль аэропорта, а они были расклеены повсюду.
— Почему их всё ещё распространяют в аэропортах? — удивляется Джули, начиная читать. Нора пожимает плечами.