Пылающий мир
Шрифт:
— Я видела много записок на стенах. На полу свежее дерьмо. Может, аэропорты до сих пор собирают у себя путешественников.
— Девятнадцать лет с BABL… это за прошлый год, да?
— Ага. Практически новости. Посмотри на последнюю страницу. Джули перелистывает в конец, читает и ухмыляется.
— Я знала. Чёрт тебя дери, я знала! — она пихает брошюру мне в руки. — Сможешь прочесть, Р?
Грубо откопированная бумага напоминает мне старомодный самодельный журнальчик или манифест сумасшедшего. Бешеный почерк едва можно разобрать, но прочесть я могу. Понять — уже другой вопрос.
— Что
— Это Альманах! — Джули поражена моей несообразительностью. — Даже ты должен знать, что такое Альманах.
— Люди… верят в эту информацию? — я провожу пальцем по шизофреническим каракулям, по нарисованным сюрреалистичным монстрам.
— Нищие не могут выбирать, Р. Люди не знают, что происходит даже за милю от их убежищ. Десять лет назад РДК прочёсывали страну вдоль и поперёк и оставляли отчёты там, где проходили. Пусть это обрывки новостей, но всё же это новости.
— Я так разволновалась, когда нашла такой в первый раз, — печально говорит Нора. — Было такое чувство, будто в город приехала моя любимая группа.
Джули улыбается.
— У нас с мамой был тайный уговор. Если мы когда-нибудь их встретим, то бросим папу и сбежим вместе с ними.
Её губы дрогнули.
— Но вернёмся к делу, — говорит Нора. — Исландия, верно? Звучит многообещающе, да?
— Верно, — Джули отдаёт журнал Норе. — Теперь ты с ним поговори. Я уже достаточно доставала его сегодня.
Нора кивает и направляется к кабине.
— Исландия? — спрашиваю я у Джули, понизив голос. — Ты уверена, что это ответ?
Она смотрит на меня так, будто я спросил, мокрая ли вода.
— Конечно, не уверена. Просто… — она отворачивается и вглядывается в окно, в угасающем свете её лицо окрашивается в красный. — У меня хорошее предчувствие.
— Почему?
— Потому, что моя мама… — она смотрит на стадо маленьких облаков-барашков, пасущихся под нами. — Моя мама наполовину исландка. До встречи с папой она жила в Рейкьявике два года. Она так говорила о ней… о культуре и политике… будто там вещи имели смысл… Я так и не выяснила, зачем она вернулась.
— Может, потому что её дом был не там.
Она смотрит на меня с удивлением и лёгким раздражением, но я не отступаю.
— Уехать сейчас значит сдаться.
— Почему? — рявкает она. — Что мы здесь имеем? Сраный дом?
Я вздрагиваю. Могу сказать, что она тоже чувствует, что сказала резче, чем планировала. Но она это перебарывает.
— Что мы имеем? — настаивает она. — Грёбаный стадион? Гордость за Каскадию?
— Людей, — я смотрю ей в глаза, пытаясь уловить её трепещущие мысли. — Эллу, Дэвида, Мари,
— Я знаю, как их зовут, Р.
— Так что, мы оставим их с Аксиомой? Сбежим?
Её взгляд заставляет меня чувствовать себя хулиганом, который проколол её воздушные шарики и пописал на накрытый стол. Но я всего лишь процитировал слова, которые она сказала мне несколько дней назад, в свою очередь цитируя меня несколькими месяцами ранее. Мы перебрасываем друг другу этот кусочек правды, будто нам больно его держать.
Она резко встряхивает головой, словно избавляясь от мыслей, и возвращается на место. Нора уже ведёт осаду пилотской кабины, и я рад, что на этот раз Джули осталась в стороне.
— Какую часть фразы «разведчики не вернулись» ты не поняла? — говорит Эйбрам, размахивая Альманахом. — Сейчас Исландия может оказаться гигантским гнездом.
— У кого больше шансов не поддаться чуме, чем у острова? Возможно, получив первые отчеты, они закрыли границы.
— Ты врёшь мне или себе? Чуме плевать на границы. Они бы заразились и на космической станции, ради бога!
Джули подскакивает. Я вздыхаю.
— Исландия была другой, — говорит она, просовывая голову в дверь кабины. — Они всё делали иначе. Их страна не развалилась бы, как наша.
— А исландцы не люди? Что такого они сделали, чтобы стать другими?
— Пока мы воевали во Второй Гражданской, они совершенствовали возобновляемые источники энергии, производство продуктов питания, вкладывались в образование и культуру — они не рушили, они процветали.
— О, так ты любишь историю. Тогда должна знать, что когда мы слышали о них в последний раз, они наполовину ушли под воду.
— Да, и они строили стены в море!
Нора тихонько выходит из словесной перепалки, пожимая плечами — «я старалась», и садится в своё кресло.
— Ты знаешь, что Канада заражена, — продолжает Джули, перехватывая инициативу. — А ещё Мексика и, наверное, Южная Америка. Думай о другом полушарии!
Эйбрам встаёт и идёт к ней. Джули пятится из кабины, вставая в оборонительную позу, но он проходит мимо неё, заходит в туалет и мочится.
Джули скрещивает руки на груди и смотрит ему в спину через открытую дверь.
— Тебе буквально на всё нассать, да? Эйбрам заканчивает и устало вздыхает.
— Послушай, ты невероятная оптимистка, — он выходит из уборной и плюхается на сиденье в первом ряду, глядя на неё снизу вверх. — Мне бы хотелось верить, что существует маяк цивилизации, который ждёт, чтобы мы его нашли. Но если маяк существует, почему мы его не видим? Почему о нём никто не знает?
— Думаешь, последняя оставшаяся страна будет себя рекламировать? Чтобы все облажавшиеся страны нашли диван, на который смогут упасть?
Кажется, Эйбрам призадумался.
— Наверно, они просто ждут подходящего момента. Развивают ресурсы, разрабатывают план.
Он резко кивает и встаёт.
— Хорошо, ладно. Исландия. Звучит неплохо.
Джули вскидывает голову, и очередной аргумент застывает на её губах.
— Но на пути туда находится Торонто, — продолжает он, проталкиваясь мимо неё к кабине. — Если мы не найдём в Торонто то, что нам нужно, тогда поговорим о пересечении границы. Лады?