Пыльные окна
Шрифт:
Я протянул Фролову его стаканчик.
— Вот все-таки классный ты мужик, Леха! — оборвал он сам себя, не допев. — Вот сколько я тебя знаю — вот какой ты.
Он показал большой палец.
— Че-ло-век! — заголосил он, страшно вращая глазами.
— Это звучит гордо! — проорал я в ответ, подаваясь вперед.
Мы столкнулись лбами над журнальным столиком, заваленным распакованными нарезками и заставленным бутылками. Произошла заминка.
Фролов выпил, с шумом занюхал рукавом пальто, прослезился
— Повел ты себя конечно, как говн…
— Но-но! — я предостерегающе помотал пальцем у него перед носом. — Поп-прошу!
— Виноват! — Фролов поднял ладони вверх. — Виноват, из-зиняюсь! А наливай! — он махнул обеими руками, и покачнулся.
— А и налью! — дерзко парировал я.
Мы выпили еще.
Фролов бессмысленно похлопал глазами.
— А давай еще эту, ща! — заголосил он, рубя воздух ладонью — На-на-на-а-а…
Я не успел понять, какую песню он собрался петь.
На лице Фролова появилась скука, он махнул рукой. Плавно уткнулся носом в сложенные на столе ручищи и мерно засопел.
Срубило парня, бывает.
Меня слегка мутило. Зато окружающий мир теперь приятно вращался вокруг меня. Чувствовать себя центром мира — это всегда приятно.
Я стал отрешенно смотреть в балконную дверь, по стеклу которой барабанили редкие капли.
Как забавно, подумал я с пьяной многозначительностью, здесь, как и в автобусе, на котором я сюда приехал, тоже окна пыльные. Пыльные изнутри.
И дело даже не в том, что гостиница паршивая, и так сказать, рум-сервис даже окно протереть не может. Наверное, дело в том, что через эти окна открывается такой вид, на который никому не хочется смотреть.
Пыльные окна, везде и всюду. И некому смотреть сквозь них.
Снаружи, в темноте, мокро шелестела листва. И иногда подвывал жалобно ветер, как собака, изгнанная злым хозяином из дома навстречу непогоде.
Мне стало тоскливо и неуютно.
Я накинул на плечи куртку, поежился. Потянулся через столик, чтобы растолкать Фролова. Со стуком опрокинул запечатанную бутылку водки, до которой у нас не дошли руки.
Я уловил нечто краешком сознания, сквозь мутные алкогольные пары, почувствовал нечто подозрительное. Да, сначала я почувствовал, как озарение. Вздрогнул.
На мгновение даже хмель вылетел из головы. А потом снова накатил густой волной, заставляя веки налиться тяжестью.
Я медленно повернулся к балконной двери.
И увидел пятно света на стекле. Тотчас оно пропало.
Я очень осторожно, на цыпочках, подошел к двери, стараясь держаться за шторой.
Разглядеть сквозь пыльное, к тому же порядком запотевшее окно, что творится снаружи, было решительно невозможно.
В темноте по ту сторону стекла снова мигнул свет.
Никаких сомнений быть не могло — кто-то подает мне в окно знаки сильным фонарем.
Я аккуратно взялся за ручку балконной двери. И с силой провернул ее. Дверь отворилась, скрипнув, в лицо мне попали мелкие капли дождя.
Я тихонько выглянул наружу.
Должно быть, он уже давно стоял под балконом. Совершенно не обращая внимания на дождь. Ждал.
— Кто там с тобой? — негромко спросил Максим, блеснув глазами из-под надвинутого капюшона.
— Фролов, — ответил я в той же тональности.
— Иди сюда.
Почему-то я сразу послушался.
Может быть потому, что я слушался его всегда. Всегда доверял ему, потому что он был сильнее, честнее, смелее. Он был лучше. И главное, он был друг.
Я аккуратно закрыл за собой скрипучую дверь, стараясь не разбудить Фролова. Взявшись за мокрые перила, растопырившись, как паук, перебрался на ту сторону. Получилось вполне ловко, хоть и раскачивало меня, как прогулочную яхту на волнах Атлантики. Я был изрядно навеселе.
— Пошли, — буркнул Максим.
Он зашагал в сторону зарослей, на ходу пряча фонарик в карман.
— Максим, а что…
— Потом! — оборвал он. — Идем со мной.
— Каторжник Сэлдон, — буркнул я обиженно.
Максим промолчал.
Меня поводило из стороны в сторону, и все происходящее казалось веселым приключением.
Очень хотелось сообщить Максиму, что я безумно рад его видеть и вообще соскучился. Но приступ пьяного дружелюбия обязывал меня слушаться вновь обретенного товарища. И не расстраивать его неуместными монологами.
Я попытался пробубнить себе под нос выплывший из подсознания веселый мотивчик, но короткий взгляд, брошенный Максимом через плечо, заставил меня заткнуться.
Мы вышли к краю гостиничной территории. Здесь было нечто вроде беседки. Деревянные скамейки и стол под навесом. За такими по моим представлениям пенсионеры должны играть летними вечерами в домино или преферанс. Обмахиваясь соломенными шляпами.
Спрятавшись под навесом от дождя, который забарабанил с удвоенной силой, мы уселись на скамью.
— Ну? — спросил я с видом крайнего недовольства. — Теперь будешь говорить?!
— Ты какого рожна здесь делаешь?! — Максим грубо схватил меня за воротник.
В отличие от Фролова он не походил на ожившую античную статую, играющую выпуклыми мускулами. Скорее он был очень жилистый. Но хватка у него была железная.
— Отпусти ты! — зашипел я, пытаясь вырваться. — Полоумный!
— Извини, — Максим дернулся, отвернулся.
Сбросил с головы капюшон, взъерошил короткие темные волосы. Вытащил из кармана пачку сигарет, жадно закурил.
— Дай мне, — попросил я.
— Ты же не куришь? — Максим удивленно зыркнул на меня.
— Дай!