Шрифт:
Он заговаривает первым, и в тоне его голоса звучит нечто среднее между ложной скромностью и недоверием:
— Я не слишком разбираюсь в вопросах религии. Объясни мне, зачем Риму понадобилось внедрять шпиона в баптистскую общину в захолустном городишке на севере?
Мысли формулируются, когда я уже выпаливаю ответ:
— Возможно, потому что этот захолустный городишко на севере становился маяком для анабаптистов всего мира. Возможно, потому что эта община наподдала под зад господам и подняла народ там, где никому прежде не удавалось этого. Возможно, потому что кто-то весьма дальновидный, там, на юге, при дворе папы, понял, чего они добились.
Гоц качает головой:
— Нет, что-то не вяжется: у кардиналов масса других проблем, о которых им надо думать.
— Они должны думать о том, как защитить свою власть.
— А почему же тогда они не оторвали яйца лютеранам?
— Потому что лютеране могут оказаться отличными союзниками против восстания обездоленных. Кто резал крестьян во Франкенхаузене? Католические и лютеранские князья плечом к плечу. Кто предоставил мюнстерскому епископу пушки для возвращения в город? Филипп Гессенский, почитатель Лютера.
— Нет, нет, не верится.
— Гоц, чтобы поддерживать арку, нужны две колонны.
Бывший купец задумывается, потом косо смотрит на меня:
— Противники, и вместе с тем — союзники. Ты это имеешь в виду?
Я киваю:
— Тайный агент, действующий на территории империи. С какого времени?
— Больше десяти лет, как мне говорили.
И вновь то же мрачное предчувствие, страшное давление, буквально разрывающее глаза.
Мецгер, Нимансон, Йост, Букбиндер, Лот.
Все и один. Те, которыми был я.
Все и один. Каждый человек.
Человек из толпы. Замаскировавшийся внутри общины. Один из наших.
— «Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно или худо».
Гоц в недоумении:
— Что ты имеешь в виду?
Давление ослабевает, предчувствие выливается в слова:
— Это последний абзац Книги Екклесиаста, по-французски Коэле.
Эстуарий, насколько хватает взгляда, все расширяется, а корабль быстро скользит к морю, уже виднеющемуся на горизонте. Рассвет рассыпает свои лучи в зеркале воды прямо перед нами, освещая наш путь.
Море. Элои был прав: оно дарит ощущение свободы, отрывая от берега, притягивая взгляд к бесконечному множеству волн. Я никогда не плавал в море: возникает странная тревога, даже опьянение, притуплённое лишь размышлениями прошлой ночи.
Экипаж состоит из рулевого и шести матросов под началом капитана Сайласа — все англичане, уже работавшие с Гоцем, которым мы можем безоговорочно доверять. Они говорят на своем странном языке, из которого я уже научился понимать некоторые чаще всего встречающиеся выражения: междометия и основные ругательства.
Я прибыл в Антверпен с мыслью уплыть в Англию и больше никогда не возвращаться. Сейчас я собираюсь вести там дела. Все меняется самым непредсказуемым образом: вчера я был оборванцем, преследуемым полицейскими ищейками, сегодня — уважаемый торговец сахаром, застраховавший свой груз и корабли на пятьдесят тысяч флоринов.
Оглядываюсь назад — второе судно следует за нами на расстоянии в четверть мили. Его ведет помощник Сайласа, молодой валлийский буканер, [44] уже побывавший во всех Индиях [45] и гораздо дальше.
44
Буканер — пират, или корсар.
45
Имеется в виду и непосредственно Индия, и Вест-Индия.
Торговец Ганс Грюэб собирается продать сахар в Лондоне. Плоские острова Зеландии, земли, вырвавшейся в море якорными мысками, протянулись впереди, заселенные толпой чаек. Постепенно они все сужаются и сужаются. А Северное море обнимает их своей умиротворяюще яркой синевой, темной, как мысли, беспорядочно толпящиеся в голове с прошлой ночи.
Невероятная история Лазаря Воскресшего заставляет меня постоянно возвращаться к воспоминаниям о Мюнстере, возможно, ставшим более живыми после моего рассказа Элои.
Всегда один и тот же вопрос: кто? Кто был тем шпионом? Кто с самого начала работал на папистов? Кто внес деньги на благо общего дела, чтобы быть принятым в среду возрожденных?
Кто?
Кто был тем подлецом?
В памяти пробегают лица, места, события. Мой приход в город, встреча, баррикады, а потом бред, сумасшествие. Кто сделал так, чтобы все так кончилось? Я уже говорил Элои. Все мертвы. Никто не выжил. Только Бальтазар Мерк и его друзья. Крехтинг-младший? Не может того быть!
Но это лишь возбуждает самые худшие подозрения.
Один из нас. Союзник. Сумевший добиться доверия. И отправить всех на бойню, как только пришел подходящий момент.
Письма.
Письма магистру Томасу.
Шпион, действовавший еще до двадцать четвертого года.
В Германии.
Некто и никто. Каждый человек.
Франкенхаузен. Мюнстер.
Одна и та же стратегия. Одни и те же результаты.
Один и тот же человек.
Коэле.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Благодеяние Христа
Письмо, отправленное в Неаполь из папской резиденции в Витербо, адресованное Джампьетро Караффе, датированное 1 мая 1541 года.
Мой достопочтеннейший господин.
Новости, которые Ваша Милость сообщили мне по поводу поражения императора в Алжире и разгрома его войск в Венгрии турками, наполняют мое сердце надеждой, что вскоре мы увидим Габсбурга рухнувшим под ударами его противников, и его неимоверная власть падет. Если добавить к этому известия из Франции относительно намерений Франциска I возобновить войну, то станет ясно, почему я считаю данный момент особо благоприятным для надежд Вашей Милости и Вашего преданного слуги. Никогда прежде император не испытывал стольких трудностей в управлении своими безграничными владениями; никогда прежде его долги у немецких банкиров не были столь громадными и столь далекими от выплаты.
Таким образом, неудивительно, что он пытается вновь объединить христианский мир под своими знаменами, делая уступки протестантским князьям в Германии, дабы они помогли ему противостоять наступлению Сулеймана на венгерских равнинах и на Балканах. Лютеране на данный момент укрепили свои позиции в Саксонии и в Бранденбурге, и император намерен сделать на это ставку, согласившись с тем, что Рим навсегда будет отстранен от этих княжеств.
И
Но в действительности дело обстоит так. Заставить Римскую церковь и протестантских теологов сидеть за одним столом — в этом и заключается замысел Карла V, и он будет осуществлять его любыми средствами. Не осталось никаких сомнений, он готов идти в бой: после того как ему не удалось разбить лютеранских князей, он хочет стать паладином христианского мира, объединенной под знаменем нового крестового похода против турок, и он уверен, что это сделает его непобедимым. На это он намерен бросить все имеющиеся в его распоряжении средства.
К моему величайшему удовольствию, я узнал, что рейхстаг в Вормсе не принес результатов, столь страстно желаемых Карлом: лютеранские доктора по-прежнему с ненавистью смотрят на папский престол и на католические княжества.
Так как я лично знал Лютера и Меланхтона во время их восхождения к власти, могу добавить, что это люди слишком гордые и подозрительные, чтобы согласиться на примирение с Римом. И это играет нам на руку, в соответствии с планами Вашей Милости, одновременно препятствуя сближению между католиками и лютеранами, которое может оказаться для нас фатальным.
Тем не менее опасность может возникнуть скорее не за Альпами, а в самом лоне Святой Римской церкви.
Новое одеяние, в которое Ваша Милость позволила мне облачиться, чтобы я продолжил служить делу Божьему, и привилегированный наблюдательный пост, который я занял, позволяют мне получать информацию из первых рук и собирать элементы мозаики, которыми Ваша Милость научили меня не пренебрегать. И на сей раз необыкновенная прозорливость Вашей Милости оказалась очень полезной.
Можно, однако, со всей уверенностью утверждать, что именно здесь, в Витербо, в патримониуме [46] святого Петра, формируется настоящая партия, склонная к диалогу с лютеранами и способная оказать поддержку устремлениям императора. Ваша Милость назвали их спиритуалистами, ссылаясь на кардиналов, склонных, до некоторой степени, к опасной доктрине Лютера и нового женевского еретика, о котором все сейчас говорят, Жана Кальвина. Однако, хотя витерборская фракция сформировалась вокруг образованнейшего кардинала Пола, я должен сообщить своему господину, что круг входящих туда людей значительно расширился после его назначения управляющим папским патримониумом. И теперь включает в себя интеллектуалов, получивших прекрасное образование, как светское, так и духовное, собравшихся с половины мира и объединенных намерением открывать церковь все новым и новым требованиям коварного Лютера. Благодаря наивной готовности принять любого образованного человека, проявившего желание служить данному делу, усердному слуге Вашей Милости удалось проникнуть в этот круг, став его членом и добившись благосклонности самых блестящих его патриархов: они были очень довольны, заполучив в свои ряды немца, прекрасно знающего все умы и мысли, взращенные в германских университетах.
Однако, если мне будет дозволено изложить свои впечатления, я, без сомнения, могу сообщить, что вдохновителем этой конгрегации считаю английского кардинала Реджинальда Пола. Он снискал себе неувядаемую славу мученика за дело католической церкви, так как был вынужден покинуть Англию из-за схизмы Генриха VIII, и уже это само по себе ставит его ортодоксальность выше всяческих подозрений. Это человек культурный и утонченный, которого невозможно заподозрить в нечестности, искренне верящий в возможность диалога с протестантами ради возвращения их в лоно Святой Римской церкви.
Как я уже упоминал выше, совершенно неудивительно, что император видит в этом благочестивом человеке, слуге Божьем, защитника собственных интересов.
Пол пользуется также благосклонностью кардинала Болоньи Контарини, выбранного Его Святейшеством папой Павлом III для проведения новых переговоров с лютеранами в Регенсбурге после провала рейхстага в Вормсе. К ним мы можем добавить кардинала Мороне, епископа Модены, Гонзага из Мантуи, Джиберти из Вероны, Кортезе и Бадиа из папской курии. Все они придерживаются довольно гибкой линии в отношении протестантской доктрины, проповедуя применение убеждения к братьям, сбившимся с магистрального пути Рима, и являются последовательными противниками борьбы с ними с помощью силы.
Реджинальд Пол, как прекрасно известно Вашей Милости, учился в Оксфорде вместе с Томасом Тором, превратности судьбы которого так потрясли христианский мир. Мученик и друг мученика — его верительные грамоты попросту безупречны. Потом он завершил обучение в Падуе, где к тому же стал прекрасным знатоком итальянских реалий.
Следовательно, нетрудно представить, что он понимает людей образованных, которые его окружают, и, в частности, поэта и переводчика, пользующегося благосклонностью Его Святейшества Павла III — именно в связи с этим Ваша Милость наверняка слышали это имя. Прочный союз между Полом и Фламинио, укрепившийся здесь, в Витербо, по моему мнению, не менее опасен, чем заключенный более двадцати лет назад в Виттенберге между Мартином Лютером и Филиппом Меланхтоном. Когда слепая вера сближается с ученостью и литературным даром, всегда рождается что-то грандиозное: либо хорошее, либо плохое.
Чем скорее я смогу сообщить Вашей Милости последние известия об интригах в Витербо, тем скорее будет удовлетворено мое желание служить Вам.
Целую руки Вашей Милости и надеюсь на Вашу дальнейшую благосклонность.
46
Патримониум — в римском праве имущество, перешедшее от отца к сыну. В данном случае имеется в виду окружение папы римского.