Раб и солдат
Шрифт:
[5] Турецкая масляная борьба (или киркпинир) до сих пор популярна только в Турции. Несмотря на всеобщее увлечение спортом, мирового распространения не получила.
Глава 9
Вася. Аул Псышопэ на реке Вулан, апрель 1838 года.
Новый раб Эдыга Исмал-ока прожил самые странные и чудесные полмесяца в Черкесии. Если бы не ноги… Вернее, благодаря именно им. Кормили на убой, работой не нагружали, свободного времени — вагон. Кузнец, показав кузню, приказал неделю отлеживаться, а потом приходить ненадолго работать с мехами.
—
«Другой бы спорил. А я не буду!» — ответил про себя Вася, изобразив крайнюю степень разочарования.
Вышло у него неуклюже. Кто же поверит, что молодой парень предпочтет горбатиться в кузнице, когда есть возможность проводить время в обществе прекрасной черкешенки?
Вот и Эдыг не поверил. Но ловить на вранье не стал. Сам когда-то был молодым.
Постоянной спутницей Васи стала Коченисса. Первую неделю, пока Вася отлеживался, она меняла ему компрессы и без устали читала Коран. Иногда наклонялась над ним и дула ему на голову. Откровенно говоря, Милов несколько иначе представлял себе их свидания.
— Зачем ты дуешь мне на голову? — не удержался он от вопроса. В своих фантазиях он додумался до некоего скрытого от него эротического контекста.
— Пытаюсь выдуть из твоего головы неправедные мысли, — ошарашила его девушка.
— У меня нет таких мыслей! — соврал он.
— Ты не понял. Я желаю, чтобы слово Аллаха утвердилось в твоей голове. Ведь я дую после того, как прочитаю тебе очередную суру. Быть может, злой дух, затуманивающий твой разум, тебя покинет.
— Ааа… Тогда понятно. Все правильно. Дуй дальше, — усмехнулся Вася.
— Издеваешься? — забеспокоилась Коченисса.
— Ну что ты!
Девушка очаровательно хмурилась, но своих попыток не прекращала.
Милов ей нравился. И она была полна решимости превратить его в правоверного мусульманина. И готова была терпеть сколько нужно. Даже людское злословие в ауле, от жителей которого не укрылись частые свидания двух молодых людей. Оно усилилось, когда Вася начал ковылять и уже сам навещал девушку в ее доме. Она жила вдвоем со вдовой теткой. Никто не возражал против пребывания Васи в частном помещении, где девушка занималась рукоделием.
— Хочет из русского мусульманина сделать. Коченисса прокладывает себе широкую дорогу в рай, — так неожиданно оценили сельчане их свидания.
Репутация девушки была так высока, что никто из них не подумал о ней дурно. Но болтать не перестали.
Между тем, возникшая симпатия давала свои плоды. Вася все чаще ловил на себе оценивающий взгляд черкешенки. Если Хан возбуждала фигура атлета, которую Милов накачал себе гирями, то Кочениссу таким не удивишь. В ее семье хлюпиков не было. Куда больше ее увлекали их разговоры, ведь они уже перешли от теологических вопросов к куда более прозаическим темам.
Девушка была от природы награждена острой наблюдательностью, трезвым взглядом на жизнь и любопытством, свойственном натурам, наделенным пытливым умом, а не легкомыслием. Ее вопросы всегда были точны и последовательны. Из объяснений Васи — порою довольно путанных из-за отсутствия информации об окружающем мире — она, несмотря на свою наивность, извлекала самую суть.
Например, они говорили о традициях христианского
— Это очень правильно — иметь одну жену, — не прерывая ни на секунду своей работы на ткацком станке, призналась она, покусившись на святая святых — на мусульманскую полигамию. — Жене верить и не запирать в четырёх стенах — это хорошо. И споров между женами вы не знаете. Обид из-за детей нет. Хорошо.
Еще больше ее потрясли его рассказы о будущем. Верила им безоговорочно. Пообщавшись с Васей, она решила, что он — человек серьезного образования и широкого кругозора. Стало быть, ему подвластны некие сакральные знания, позволяющие видеть грядущее, заглянуть за горизонт и разглядеть мельчайшие детали. Вроде самобеглой арбы или огромной железной птицы. Или другой маленькой птички, послушной воле человеку и позволявшей ему смотреть ее глазами за тем, что происходит через много километров!
— Признайся, — как-то спросила она с хитрым выражением на лице, искусно вышивая серебряным галуном красные чувяки, — ты дворянского рода? Ты Василий, а не Ивась. Я понимаю разницу. Ты умеешь не только читать, но и писать?
— Я? Умею. Но с ошибками, — честно признался Вася.
— Я так и думала, — словно самой себе сказала Коченисса. — Зачем скрываешь свое происхождение? Таишься, чтобы большой выкуп за тебя не назначили твоей родне? Или бежал от всесильных врагов, чтобы укрыться в горах? Не бойся. Сюда русским хода нет.
— Как же нет, если они вам выход к морю перекрыли?
Коченисса помрачнела. Трагедия, случившаяся летом прошлого года, когда русские заняли устье Вулана, еще жила в сердцах многих. Прибрежные аулы были истреблены. Их жители бежали в горы. Многие погибли, включая совсем молодых.
Войска генерала Вельяминова с боями прошли через долину Пшады, неся смерть и разрушение. В устье реки Пшада, где ранее был невольничий рынок и стоянка турецких контрабандистов, заложили небольшое Новотроицкое укрепление. Далее русские батальоны Тенгинского, Новагинского, Кабардинского егерьского полков при поддержке черноморских пластунов двинулись вдоль побережья, отбиваясь от толп черкесов. Более всего доставалось арьергарду. Добравшись до Вулана, навели переправу и на господствующей возвышенности между реками Вулан и Тешебс заложили земляное укрепление. Действовали второпях, ибо к концу сентября ожидалось прибытие Государя с наследником и смотр войскам в Геленджике. Покончив с работами и оставив в форте две роты тенгинцев, выступили обратно. Разъяренные шапсуги и натухайцы, стекавшиеся к морю со всех окрестных аулов, пытались атаковать, но успеха не достигли. Единороги своей картечью, а мушкетеры и карабинеры — штыками навели знатного шороху. Счет убитых и раненных черкесов шел на сотни.
— Когда же твои соплеменники успокоятся? Зачем они строят крепости на нашей земле? — спросила она Васю.
— Кем считают себя мужчины народа адыгэ и кем — русских? — по-еврейски ответил Милов.
Девушка вздохнула.
— Они считают себя волками, а русских — баранами, которых стоит стричь.
— Вот ты и ответила на свой вопрос. Быть может, многие русские подобны баранам. Но у них есть многочисленные сторожевые собаки, наученные драться с волками. Вам не победить.
— Ты умный, Василий, — грустно сказала она.