Рабочий день
Шрифт:
МАЗ шел через большое село. Рябило в глазах от бесконечного ряда разномастных домов. Грязь на дороге, размятая сотнями колес, разлилась сплошной черноземной жижей; колеса хлюпали, раздвигая ее. На серых сугробах под заборами обдерганные петухи драли горло. Мелькали цветистые плакаты у обочин, сияющие лица мальчишек, орущих что-то вслед, лохматые собаки, вылетающие из подворотен. В желтых от навоза дворах стояли коровы, подставляя худые бока солнцу, трубно мычали, и мычание их перекрывало рев мотора.
Большак
— Неплохо идем, в графике, — пошутил Правоторов, глядя на часы.
— Это цветочки, — отозвался Зайцев.
Проехали длинной улицей еще одной деревни.
Застряли на самом выезде, напротив последних изб. МАЗ долго лавировал между глубоких выбоин, заполненных водой, и наконец прочно сел задним мостом на грунт. Колеса беспомощно вертелись, разбрызгивая жидкую грязь. Зайцев вылез, сдвинув кепку на затылок, обошел вокруг машины, снова сел в кабину, попробовал сдать назад, потом вперед — машина не шевельнулась.
— Что будем делать? — спросил он. Правоторов не ответил, и Зайцев, подождав немного, поворотом ключа остановил мотор. После двух с половиной часов непрерывного гула в кабине стало тихо. Слышно было, как тикают часы на руке у Правоторова, и Правоторов втянул руку в рукав. Тишина томила, и они выбрались из кабины. Впереди, до самого лесочка на горизонте тянулась по полю эта самая черноземная дорога в буграх и рытвинах, наполненных жижей. Далеко впереди удалялся всадник. А позади жило своей жизнью село, не обращая внимания на машину. Зайцев глубоко, проникновенно зевнул и, опершись о крыло спиной, закурил, со скукой глядя на пару гусей, переминавшихся перед ним на грязном сугробе. Потом прислушивался и долго не мог понять, почему так звенит и искрится воздух. Наконец понял: высоко над землей, над крышей ближней избы, пел скворец. Зайцев приложил ладонь к глазам и полюбовался тем, как он пел. Потом зажмурился, потянулся от удовольствия и сказал:
— Весна-то, а!
— Весна-а, — задумчиво согласился Правоторов.
— Ишь, поет, зараза, и хоть бы что! А тут копайся в грязи. — Зайцев отшвырнул окурок, достал спрятанную под кузовом лопату и, сев на корточки, стал подкапывать бугор между задними колесами. Земля бралась сантиметров на десять — глубже она была мерзлой, и лопата бесполезно скользила по ней.
— Где у тебя ломик? — спросил Правоторов.
Зайцев достал ломик. Ломик был короткий, но увесистый. Долбить было неудобно, быстро уставала спина и руки. Правоторов распрямился и с завистью посмотрел на Зайцева — тот работал упрямо, не разгибаясь. Позади уже толклась стайка мальчишек и негромко спорила, вылезет или не вылезет из грязи машина.
— А ну, пацаны, сознавайтесь, есть у вас в деревне трактор? — повернулся к ним Зайцев.
Ребятишки молча таращили на него глаза, и Правоторов уже подумал, что они его не поняли, но басовитый конопатый парнишка чуть старше остальных ответил за всех:
— Есть два, но они за соломой ушли, придут часа через два.
Из ближнего дома вышел щуплый на вид мужичок без шапки, в распахнутом
Пощурился на солнце и крикнул тенорком:
— Мишка, а ну брысь домой! Сапоги намочишь!
Мишка, тот самый, который знал, где трактора, отошел в сторону и смирно стоял, продолжая смотреть. Мужичок почесал в раздумье голову, подошел.
— Что, шофера, погодка-то нелетная? Сейчас только пиво пить где-нибудь возле киоска.
Зайцев поднялся и осмотрел его с ног до головы.
— А-а, советчик пришел! Только знаешь — у нас таких по копейке пуд продают, да никто брать не хочет. Лучше возьми да пособи.
— Пособить-то бы нетрудно, кабы ты тут один был, а если пересчитать, сколько в этих канавах вашего брата пересидело...
— А ты, чем считать, взял бы да и дорогу здесь исправил.
— Зачем мне? На это сельсовет есть — пусть думает.
— Ваш сельсовет, видать, не хитрей тебя.
— Хитрей не хитрей, а все же власть, а я человек маленький.
— Подрасти, если маленький.
— Чего ты на него взъелся? — сказал Правоторов.
— Да ну их, ходят тут... — Зайцев сплюнул и ушел за машину. Правоторов подумал ему вслед: «Уже нервничать начинает».
Мужичок же, вопреки ожиданию Правоторова, не обиделся, а постоял еще и крикнул сыну:
— Мишка, неси лопату! Она в сарайчике за дверью стоит!
Мишка крутнулся и рванул галопом, только язычки красного галстука метнулись из-под жеваного воротника. Портфель на веревочке колотил его по худенькому заду. Через минуту в руках у мужичка появилась лопата, и он сразу полез с ней под машину, в самую грязь. Зайцев подошел, постоял над ним в размышлении, потом повернулся к мальчишкам:
— Слушай, пацаны, помочь хотите?
— Хотим, — недружно ответили они, смущенные вниманием.
— Тогда несите сюда каждый по бревнышку!
Мальчишки разбежались в разные стороны. Залаяли собаки, загоготали и захлопали крыльями гуси, где-то визгливо заругалась женщина. Минуты через три ребята складывали возле Зайцева кто березовое полено, кто жердину или доску.
Зайцев вдруг резко распрямился и прислушался, и все сразу услышали звук мотора. Звук приближался. Наконец сзади выросла машина, подошла и остановилась. Это был новенький трехосный тягач, правил им молодой солдатик. Он высунулся из окошка.
— Помоги, солдат! — сказал ему Зайцев.
Солдат вылез, выбросил из кузова трос со стальными кольцами на концах и, обрызгав стоящих, лихо прогнал свой вездеход вперед.
— Ну, готово? — уже нетерпеливо тянул он голову из-за кузова.
Зайцев накинул кольца на буксирные крюки и не успел влезть в кабину, как солдат уже натянул трос. Обе машины взревели, выстрелили гарь и копоть, тягач дернул и подвинул МАЗ на полметра. Солдат начал посылать свою машину вперед рывками, но МАЗ дальше не двигался. Из-под задних колес тягача полетели ошметки грязи, трос мелко вибрировал, воздух посинел и прогорк, а солдат рвал и рвал машину. Потом он попятил свой вездеход вплотную к МАЗу, не видя и не слыша, как Зайцев кричит и машет руками, и резко рванул вперед. Зайцев зажмурил глаза, пригнулся и вцепился в руль. МАЗ дернуло, раздался треск, будто рванули брезент. Лопнул трос. Солдат выпрыгнул из кабины, сорвал фуражку, вытер лоб. Подошел Зайцев.