Рабочий день
Шрифт:
— Ну и угораздило тебя, — сказал солдат. — Не вытащить.
— Вытащим, с такой силой-то! Сейчас только трос свяжем.
— Не-ет, тут трактор надо, — покачал головой солдат, глядя на часы.
— Да ты погоди! — с тревогой сказал Зайцев, кладя руку на его плечо. — Куда тебе торопиться? Солдат спит — служба идет. А ты еще доброе дело успеешь сделать.
— Тут трактор надо, — тянул свое солдат.
— На спор! — протянул руку Зайцев. — На бутылку! Сажусь на твое место!
— Зачем, я сам смогу, — слегка обиделся
— Ты только заходи сюда, в сугроб, — засуетился Зайцев, не давая солдату опомниться, — потом сдавай помалу к моему левому крылу, чтобы рывок получился небольшой, но жесткий. И команду мою слушай!
Солдат пошел разворачивать тягач. Зайцев заставил Правоторова и мужичка подкапывать бугор под МАЗом, а сам вытащил из кабины рукавицы, плоскогубцы и молоток и, царапая руки, принялся заплетать и стягивать размочаленные концы троса. Подошел солдат, и они завязали узел; по пальцам Зайцева текла кровь, он торопливо вытирал ее о голенище. Связав узел, они накрепко затянули его машинами.
— Ну, поше-ел! — скомандовал Зайцев.
Тягач дернулся раз, другой, третий.
— Пошел, пошел! — кричал Зайцев. — Стоп! — И снова: — Пошел!
Когла МАЗ встал на твердой земле поперек улицы, Зайцев и солдат сошлись, закурили. И мужичок тут же.
— Вот так, батя, у нас работают, — похлопал его по плечу теперь довольный Зайцев и повернулся к солдату: — Ты мне про свой тягач не рассказывай, мы его прошли в свои годы. А шоферов держись. Сегодня — ты меня, завтра придешь на гражданку — я тебя. На этом наша шоферская жизнь держится.
Дальше останавливались через каждый километр. Зайцев молча вытаскивал лопату и ломик, Правоторов шел в лес и волок оттуда хворост и жерди. Копали, гатили дорогу. МАЗ вырывался, уходил далеко вперед, и Правоторов догонял его следом с ломиком и лопатой на плече.
В одном месте дорога уперлась в небольшой, но крутой взлобок. Это был северный склон — на склоне лежал снег, дорога была покрыта слоем тающего льда. Внизу грязь, и МАЗ не мог взять разгона. Уже дважды дойдя до середины, он сползал назад, в воду.
— Погоди, — сказал Правоторов.
Внизу у дороги лежала куча гравия с булыжниками. Правоторов выбрал самую крупную булыжину и отнес на середину склона. Машина поползла вверх, и, как только мотор сбился и она начала сползать, Правоторов бросил камень под заднее колесо. Машина, царапнув камнем лед, остановилась. Передохнув, Зайцев снова послал ее вперед; она прошла еще с метр и, с визгом пробуксовывая, стала сползать назад и вбок. Правоторов успел подхватить камень и снова бросить под колесо, но машина сползала теперь вместе с ним, сцарапывая со льда белую ледяную стружку. Зайцев отчаянно выкручивал руль, не давая машине сойти в сугроб, а когда МАЗ скатился в грязь, Правоторов увидел сквозь стекло,
— Что, плохи дела, Дима?
— Да уж хуже некуда, — сквозь зубы ответил тот. — Надоело.
— А мне, думаешь, не надоело?
— Что тебе! Тебе ее не крутить, — стукнул Зайцев по баранке. — В гробу я видел такую работу! — он выматерился и навалился грудью на баранку. Правоторов подождал.
— Ну, все, отошло?
— Ничего не отошло. Не поеду я дальше.
— Как не поедешь? Осталось-то всего ничего — километров десять!
— Самые ягодки остались! Лучше вовремя вернуться.
— Спокойствие, Дима. Отдохни. Посидим, покурим...
— Назад надо поворачивать, пока совсем не развезло, а то ни вперед, ни назад не уедем. И о чем вы думали?
— Хорошо, считай меня виноватым, идиотом, чертом, дьяволом, но езжай. Если сидеть на месте и махать руками, мы действительно никуда не приедем.
— Ты понимаешь? — Зайцев стукнул твердым ногтем по спидометру. — Восемь километров от Дрокина отъехали, а ты считал, который раз сидим? Скажи там, у себя: не пробились, мол, дороги нету — и прав будешь!
— Садись на мое место, я на твое! — сказал Правоторов.
— Ишь ты, так я тебе и доверю! — покосился Зайцев. Он знал, Правоторов водит машину.
— Давай, — глухо сказал Правоторов, отталкивая Зайцева.
— Не имеешь права, — заерзал тот на месте, устраиваясь удобней и крепче.
— Я по одному праву: надо ехать, там ребята ждут, ты понимаешь? А ты можешь в Дрокине посидеть у того мужичка — он тебе самая пара: чайку попьете, побеседуее.
Зайцев молчал. Раздражение у него проходило.
— Я бы, конечно, не поехал, — уже миролюбивей сказал он, — да не хуже тебя знаю, что там ваши парни сидят, ждут. Ну хорошо, начальство далеко, ему рабочего класса не видать — а ты-то! Неужели ты не знал, что дороги развезет, что люди сядут? Не свое, да?
— Почему ж не знал? Знал, говорил.
— Только говорить умеете. Неужели нельзя сделать человеческие дороги? Ездит же всякое начальство — неужели не видит? Или им на все наплевать? Хотя им что — они в «бобиках», врубил две оси и — Вася не чешись. А тут — утопай в грязи. Ничего не надо! Нар-род, э-эх! А еще атом, космос! — Зайцев сплюнул через открытую дверцу.
— Ну так как, едем или не едем? — подождав, спросил Правоторов.
— Куда едем, гора ведь! — Зайцев ткнул пятерней в лобовое стекло.
— Что же, что гора, — спокойно ответил Правоторов. — Цементу придется сыпануть.
— Жрать хочу, — устало сказал Зайцев. Он достал газетный сверток; в пакете были соленые огурцы, хлеб и свиное соленое сало. Правоторов старался не смотреть. Зайцев разложил еду на сиденье и буркнул: «Бери». Правоторов не пошевелился.
— Бери, чего там, — настойчивей повторил Зайцев.