Рабочий день
Шрифт:
Бумагу в министерство? Акт, что агрегат недоработан институтом? Да, у нас в тресте готовили. Да, по моему указанию. Но мы предварительно созвонились с техническим управлением главка, с Пикулиным. Посоветовались. С его одобрения. Так что вы, надеюсь, понимаете, что я не один тут замешан? В общем, понадобилась такая бумага. Это временное, тактическое, мы на эти бумаги особого внимания не обращаем и близко к сердцу не принимаем. Я и Мартынову советовал бы то же самое — человек до седых волос дожил, такие вещи должен понимать...
V. МОНОЛОГ НАЧАЛЬНИКА ТЕХНИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЛАВКА ПИКУЛИНА
Что мне сказать о нем? Святой человек, старая
Ничего, что я с вами так откровенно? Редко приходится поговорить о вещах посторонних, но которые на сердце накопились. Хочется, знаете, иногда очиститься перед человеком со стороны, который все поймет.
Я вам скажу: человек, у которого есть какое-то детище — счастливый человек, его забот об этом детище хватает ему на целую жизнь. Правда, для других они могут быть утомительны, им непременно надо заставить вас думать, как они. Ну так что ж, в этом их сила, и в этом их правда.
Жаль Мартынова, идея-то прекрасная. Мы сами думали над механизацией кровельных работ, а вот они в НИИМСе, оказывается, уже много сделали. Проммашстрой нам все загубил, а ведь Гаевский у нас на неплохом счету, отчитывается по новой технике всегда с хорошими показателями, всегда премии по новой технике получает. Теперь, разумеется, мы его прижмем, теперь ему премии так просто не пролезут.
Наш контроль за трестами? Видите ли, трестов у нас много, и в каждом тресте — сотни объектов. Где же охватить единым взглядом? Конечно, мы обязаны, в том числе и я. Но — вы понимаете? — некогда своей работой заниматься, бумаги одолели. Меня ведь сюда сманили с живого дела, обещали, что буду вершить техническую политику целого главка, а что вышло? Это же что-то невообразимое — по полсотни бумаг в день поступает, три четверти дня уходит на них: разбирать, читать, носить на подпись, самому подписывать. Я называю это полосканием. И кто только не пишет! Свое министерство пишет да другие подбрасывают ворохами: институты, комитеты, бюро, управления. Это же потоки, реки, водопады бумаги! И ведь каждая денег стоит, самых натуральных дензнаков! Я вам сейчас скалькулирую вот хотя бы эту. Вот вам, пожалуйста, — в ней страницы три, так? Гарантирую, рядовой инженер отдела трудился над ней целый день. Потом ее печатали в машбюро, потом начальник отдела читал ее и обсуждал с автором. Возможно, внес исправления. Перепечатали. Потом носил к высшему начальству на подпись, да не сразу подписал — опять пришлось переделывать: у каждого ведь свой вкус. Потом ее в канцелярии размножали и рассылали. Так что, думаю, она в тридцатку не влезет. Да помножьте на пятьдесят, да на двести пятьдесят дней. А кроме того, у меня самого деловая переписка! Раньше я честно отвечал на каждую бумагу. Потом, когда пришел опыт, стал отличать нужную от ненужной. С нужной работаешь, а ненужную взял и придержал. Наберется вот такая кипа и нет на них повторных запросов — разнервничаешься чего-нибудь, возьмешь, сколько в руку влезет, и — р-раз — в корзинку спустишь потихоньку, чтобы никто не видел. Да-а. Вместо специалиста по техническим вопросам стал специалистом по бюрократии.
Но это так, неофициальное заявление, скорее жалоба — в последнее время замечаю за собой, что все чаще и чаще жалуюсь. Любим мы жаловаться. Нехороший это признак, признак бессилия. Вы только не подумайте, что я совсем уж бессилен, — кое-что и мы можем. Новшеств ежегодно внедряем достаточно, в министерстве — не последние. Не гладко все это нам достается, но где, скажите, новое само приходит, без усилий и нервотрепки? Если вы мне скажете, что это так, — не поверю, потому
Но вот с этим агрегатом воистину бес попутал. Кажется, и дело немудреное, а целый год не могли запустить. Мучились много, а с места не сдвинулись. Надо сказать, что они, НИИМС вместе с Мартыновым, подсунули не совсем зрелую конструкцию. Наша вина, что поторопились, взяли не глядя.
Вы хотите спросить, почему в таком случае заключили договор? А как их проверишь? Всякое внедрение — риск. Мы заключаем договоры с наукой на сотни тысяч рублей, мы обязаны их заключать, нам на это деньги выделены, иначе нас консерваторами обзовут, а кто захочет быть консерватором? Нынче это самое большое ругательство. Лучше быть, скажем, лгуном, чем консерватором. Ну, ошиблись. Сам Мартынов больше всех и пострадал. Сочувствую ему, но зачем же жалобы писать, да еще сразу министерство? Это, я понимаю, тоже от бессилия. Но ведь надо же знать меру, надо понимать, что, если твоя идея преждевременна, незачем торопиться и морочить головы людям. Мы должны ограждать себя от всяческих авантюр. И так работать тяжело, да еще эти элементы. Вы знаете, я чуть не каждый день получаю письма с идеями одна другой сногсшибательней! И оставляю без ответа, ибо нет сил. В корзину их тихонько.
Письмо, которое отправлено в министерство? Да, прошло через наше управление. Да, я носил на подпись. Нет, подписал не Копелев, подписал другой заместитель. Мероприятие мы с Гаевского сняли. Но у нас такие вещи безнаказанно не проходят: Гаевскому объявлен выговор — приказ я могу сейчас найти и показать.
Как, Гаевский все-таки собирается внедрить? Выходит, вел в заблуждение. Вот это значит — нынешние отношения, а ведь мы с ним — старые товарищи, вместе начинали. Никому веры нет. И попробуйте вот так работать...
VI. МОНОЛОГ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАЧАЛЬНИКА ГЛАВКА КОПЕЛЕВА
Мартынов? Это кто такой? Ах, вон что! Подождите, дайте припомнить. Та-ак... Да, теперь припоминаю, мы с ним беседовали; я приглашал на эту беседу и Пикулина, и Гаевского — у них там сначала не получалось делового контакта, пришлось подстегивать. А идея интересная и нужная, я его сразу поддержал, но что-то там оказалось недоработанным. У Пикулина я так и не мог ничего толком выяснить. Хотел еще раз встретиться с Мартыновым, но он, оказывается, заболел и уехал. Вот как? Очень жаль, конечно... Агрегат, безусловно, будет внедрен, тем более раз появился сигнал. Я сейчас вызову Пикулина... Почему же не нужно, если мой работник недобросовестен? Ах вы уже беседовали и с Пикулиным, и с Гаевским? Тогда о чем говорить?
Лично я? А вы посмотрите наши мероприятия — там все изложено! На первом месте, разумеется, механизация трудоемких процессов; это вопрос сегодняшнего дня, вопрос вопросов, это вопрос жизни и смерти, наконец, если хотите, и у меня нет иных соображений на этот счет... Вы, я понимаю, куда клоните — к делу с Мартыновым. Благодарю за информацию — я записываю это в моем календаре, беру на личный контроль, и, надеюсь, второй раз не нужно будет обсуждать, мы его доведем. Я вам только скажу, что новое всегда приходит тяжко, через горб, через колено. Конечно, нужна система — многое мы упускаем. Раз уж вы разговаривали с нашими людьми, то имеете о них представление; они ни в коем случае не ангелы — с ними приходится воевать и воевать, вместо того чтобы вместе работать. Каждый день воевать с косностью, безответственностью, элементарной безграмотностью, иллюзиями, что мы любой вопрос шапками закидаем, если только захотим. И мы ведь тоже не боги — иногда и сил не находится.
Кадры нужны. Грамотные, надежные кадры, без них ничего не сделаешь, а где их взять? Они в поле не растут, самим растить надо. Вы с Гаевским разговаривали — он, конечно, не лучший главный инженер, но вполне средний; так он меня уже не устраивает! Я работаю с ним, но мне приходится его ежедневно перевоспитывать.
Или вот Пикулин. Завяз в бумагах и не может никак выпутаться. Я ему иногда говорю: брось ты их, эти бумаги, вылези на объекты, займись делом! Съездит, загорится чем-нибудь, позанимается, и опять в бумаги, как в тихий омут.