Работа над ошибками
Шрифт:
— Папа? А мама почему не интересуется?
— Он вдовец.
Стас подходит к столу и садится. Пытаюсь вежливо попрощаться, даже встаю, но Стас хватает меня за руку:
— Посиди две минутки, расскажи про вдовца, а потом я тебя провожу даже.
— Не надо мне провожатых.
— Сядь, Вероничка. Я же должен за тебя порадоваться.
«Да чему тут радоваться? Просто заботливый отец, к тому же мормон, к тому же мне здесь ничего не светит, как и с тобой, Стас», — собираюсь ответить, но почему-то в последнюю секунду открываю рот и
— Мы недавно с Робертом познакомились, пока сказать ничего нельзя. И как только что-то определится, я непременно похвалюсь, — кидаю холодный взгляд на Стаса. Получите-ка по всем своим позициям. Решительно выдергиваю руку — Стас больше ее и не держит. Узнал все, что ему надо. Потираю кисть: хватка у Стаса железная.
— Ты следи за своими захватами, — разглядываю покрасневшую кожу, — а то меня еще спросят, откуда они…
Вот вам. Немножко маслица в огонь. Оказывается, я еще та интриганка.
— Ладно, пошли, провожу, — Стас решительно встает, а я — за ним следом. Шахматная доска сиротливо стоит на столе, фигурки замерли на своих местах. Так и не доиграли мы партию в шахматы.
Зато стремительно и быстро разворачивается новая партия — уже в моей жизни. Очень хочется в это верить.
— Сомневаешься? — едко иронизирую я. Стас набрасывает куртку на плечи.
— Не раскатывай губки. Просто хочу прогуляться.
— Конечно, прогуляться, — хмыкаю я, пока мы спускаемся вниз и выходим из подъезда, — но увидишь только ребенка у подъезда. И попрошу тебя, Стас, не провожай до дома. Я не хочу, чтобы мальчик тебя видел. Понятно?
— Не переживай, не разрушу твое прекрасное счастье.
— А можешь?
— Могу, — несколько секунд я смотрю в непроницаемые серые глаза и не совсем понимаю, зачем мы об этом говорим. Потом пожимаю плечами.
— Я как-то не жду от тебя такой гадости. Все-таки… некоторое количество добра я тебе сделала…
— Вероника, как ты все усложняешь. Я вышел прогуляться, заодно посмотрю на мальчишку. Плюс порадуюсь за то, что у тебя что-то начинает получаться в жизни. Даже готов помочь в твоих лучших начинаниях, совет дать, если попросишь. Так что на меня можешь рассчитывать. В какой-то мере, мы с тобой друзья. Или нет?
Спотыкаюсь от неожиданности.
Ничего себе. Первый раз такое слышу от Стаса. Чтобы успешный и благополучный Стас считал меня своим другом, а не человеком второго сорта? Правильно говорит, друзья «в какой-то мере». Что же это за мера такая?
— Согласна, Стасик. В какой-то мере — друзья. А в какой-то…
— Много думаешь, — качает головой Стас, — все проще, чем тебе кажется. Сейчас общаемся, потом — нет, поэтому сейчас дружим, а что потом — неизвестно. Время разводит людей. Но если надо, помогу тебе и подскажу. Объективный мужской взгляд на проблему никогда не помешает, а, дорогая?
До моего дома остается всего ничего, и я вижу Марка, сиротливо нахохлившегося на лавочке около подъезда. «Что же ты в подъезд не зашел, малыш? Заболеть
Надо бежать быстрее, пока ребенок не закоченел, а не трепаться со Стасом. Толку от наших разговоров? Я делаю вид, что моя личная жизнь наладилась, Стас верит — или делает вид, что верит. Глупое времяпровождение.
— Не помешает, советчик. До вторника, что ли?
— Да. Но если новости будут, звони раньше.
— Какие новости, Стас?
— Как — какие? По личному вопросу.
— А-а.
— Пока, — и легкий поцелуй в щечку.
— Ой, иди-ка ты со своими любезностями, — отмахиваюсь от Стаса. Час от часу не легче. Этот поцелуй — подтверждение того, что мы друзья, что ли? Замечательно.
Почти бегу к скамейке, на которой сидит Марк. Мальчик не смотрит по сторонам: разглядывает снег у себя под ногами. Он не видел Стаса, не видит, как я к нему бегу. Полностью погружен в свои детские — или уже не недетские — думки. О чем он думает? Вспоминает маму и младшего братишку? Или размышляет о своей жизни? Или решает, что попросит у папы за неплохое окончание четверти, если еще ничего не стребовал?
— Марк, не сиди на холодной скамейке, — говорю громко, и мальчик поднимает голову.
— Вероника Васильевна, — лицо его освещается радостной улыбкой, и тут же Марк чуть-чуть краснеет:
— Я немножко раньше…
— Я в курсе. Пойдем.
Но с Жужиком придется решать вопрос, и срочно. Иначе вероломный пес не даст нам заниматься с Марком: будет свистеть и вздыхать, возможно, даже исполнит целую симфонию из собачьих подвываний, охов и вздохов.
— Чай будешь? — спрашиваю я Марка, пока мы поднимаемся на второй этаж. — Голодный, наверно?
— Немножко, — признается Марк, — но мне чай нельзя.
— Ах, да… У меня есть печенье, — говорю мальчику, — чай… ну, печенье дам, а пока будешь есть, погуляю с собакой, хорошо?
— Я могу тоже погулять с вами. И у меня с собой есть пакетики с травяным чаем. Травы можно.
— Тогда вскипячу чайник, а там заваривай, что уж тебе можно, а с Жужиком погуляем в следующий раз. Ты и так надышался свежим воздухом, пока меня ждал на лавочке.
Заходим в мою небольшую квартирку, и Жужик встречает нас возмущенным лаем. Но Марк не боится пса, и тот затихает, подходит к мальчику и обнюхивает его.
— Видишь, гулять хочет.
Показываю Марку, куда нужно повесить одежду и поставить обувь, потом провожаю его на кухню и включаю чайник. Достаю печенье и чашку.
— Хозяйничай, мы сейчас.
Через десять минут мы с Жужиком возвращаемся. Понимаю, что Марк самостоятельно пошуршал по полкам — на столе стоит вторая кружка, а в ней — дымящийся напиток.
— Я вам тоже заварил, Вероника Васильевна. Это очень хороший травяной сбор, мы с папой всегда пьем. Там шиповник, мелисса. Папа заказывает специально. Я вам пакетик этого чая могу подарить, у меня много…