Рабы Тьмы
Шрифт:
Лестница внезапно закончилась проходом, ведущим на балкон из белоснежного резного мрамора, настолько чистого, что, казалось, он был вылеплен из снега.
Выстроенная ради парада магистраль лежала где–то далеко внизу, в океане тьмы, разрезанной огнями полевых лагерей.
— Сир, – тихо прошептал Малогарст, не оглядываясь.
— Мал?..
— Да, сир, – ответил советник, все еще глядя в бездонную пропасть под своими ногами.
— Я знал, что ты придешь.
— Вы, знали, сир?
Ветер заполнил собою паузу.
— Нет.
— Вам необходимо вернуться, – взмолился Малогарст, но ответом ему были лишь тишина. –
— Я… Я знаю.
— И ничего не делаете, – устало прошептал Кривой. – Совершенно ничего.
— Я борюсь, Мал. Я должен победить…
— Борьба… – он покачал головой, закрывая глаза. На мгновение вспышки огня из тронного зала на «Мстительном Духе» заполнили тьму за веками. Малогарст видел распахнутые двери главного, приближающиеся черные фигуры, трассы болтерных очередей, жадно тянущихся к своим жертвам, и размытые силуэты рвавшихся в атаку Луперков.
Он распахнул глаза. Ночь Улланора была спокойной и тихой.
— Вы не боретесь, – ожесточенно ответил советник, и обернулся. Гор стоял рядом с ним: его доспехи были белыми, и не носили ни отметин битв, ни геральдики, что разделяли эту ночь из прошлого с грозным настоящим.
— Вы уже проиграли, сир.
Последний слог прозвенел в пространстве подобно колоколу, поднимаясь в высоте и громкости. Горло Лайака было обожжено и надломано. Под доспехом, на коже, открылись раны. Время и материя замедлились и расширились. Звук затих. Мутанты и человеческие рабы пали на землю. Их внутренности опустошились. Некоторые умерли до того, как последний крик вырвался из их легких. Другие лежали, истекая кровью и плача, кровь и экскременты пропитали шелк и вельвет. Спокойствие ушло из города–дворца. Высоко в небе раскрылись раны. Пошел кровавый дождь.
Фулгрим висел в воздухе, пришпиленный к месту, как мотылек к выставочной коробке. Его тело съежилось до размеров крепкого подростка, белые волосы извивались вокруг его головы, пока он пытался вдохнуть. Его кожу покрывали ожоги, источавшие черный гной в попытках закрыться. Воздух застыл. Единственным звуком было гудение доспехов выживших Несущих Слово и шипение крови, жарящейся на клинках Кулнара и Хебека.
Лоргар повернул лицо к кровоточащим небесам и закрыл глаза. Лайак опустился перед ним на колено, по бокам от него встали рабы клинка. Красный дождь шипел, касаясь их доспехов. Лайак заставил себя подняться. Он чувствовал, как разум и воля Фулгрима борются против его собственных, но они были будто отделены стеной, и крики и удары были слабыми и отдаленными. Он почувствовал себя полым, оболочкой из кожи вокруг пустоты.
«Пустой человек», - пронеслась в его воспоминаниях, и он посмотрел туда, где стояла Актея, трясущаяся, с кровавыми слезами на лице. Она будто почувствовала его взгляд и повернула к нему голову, а затем отвела взгляд.
Демон Н’кари в своем рывке застыл в шаге от Лоргара. Он мелко дрожал, красный пар выходил из его ноздрей, все его тело напряглось, будто рвалось с цепи, удерживающей его на месте.
— Будь спокоен, о, гневный ангел, - сказал Лоргар Аврелиан.
Н’кари зашипела, широко оскалившись, щелкая по воздуху языком с шестью кончиками.
— Ты
— Нет, - ответил Лоргар. – Ты этого не сделаешь. Я служу богам. Этого не случится, если только Темный Принц не возжелает этого.
Мускулы Н’кари раздулись, голова превратилась в нечто, похожее на быка с волчьей улыбкой.
Он засмеялся, звук был гулким и грохочущим, будто ливень, падающий в тишине.
Лоргар повернулся к демону спиной и посмотрел на Фулгрима.
— Ты прекрасное создание, брат, - сказал он. Он поднял руку и провел тыльной стороной окровавленной перчатки по щеке Фениксийца. – Такой благословленный, такой лучезарный… – Глаза Фулгрима горели ненавистью. Лоргар ответил ему безразличным взглядом. – Но быть любимейшим инструментом бога означает подчиняться его воле и служить его целям. Ты красив и ужасен, но ты сейчас лишь инструмент, брат, и ничего более.
Лоргар посмотрел на Лайака.
— Позволь ему говорить.
Фулгрим зарычал, стоило Лайаку вернуть ему дар речи.
— Я заберу твою душу и…
— Твой супруг уже выразил все необходимые угрозы. Я не жду, что тебе это понравится, брат. Ты всегда слишком кичился своим совершенством, чтобы увидеть, что ты должен подчиняться высшим силам и высшим целям. Ты будешь ненавидеть меня за это. Ты будешь презирать меня всей твоей бессмертной сущностью. – Глаза Фулгрима блеснули. Лоргар выдержал его взгляд со спокойствием мертвого штиля. – Да, ты будешь ненавидеть меня. Но ты будешь подчиняться, и этого достаточно.
Лоргар отвернулся и опустился на колени, коснулся пальцами окровавленной земли, а затем своих век, лба, подбородка, щек и висков.
— Мы должны уходить отсюда. Ты соберешь свой Легион и приведешь его на Улланор, где Гор объявил сбор. Мы явимся к нему и уничтожим.
Фулгрим начал качать головой. Лоргар резко выбросил руку вперед и вцепился в нижнюю челюсть брата. Белая плоть горела под хватом.
— Вот что будет, потому что ты теперь раб, Фулгрим, и боги вложили твою цепь в мои руки. – Пальцы сжались. Мышцы перекатывались под кожей раскрытых рук Фулгрима. – Эта сила не доставляет мне удовольствия, брат. Ты теперь священное создание, и я сожалею, что это необходимо, но не думай, будто я пренебрегу хоть одной возможностью остановить этот крестовый поход. – Он долго вглядывался в глаза Фулгрима и затем медленно, нежно поцеловал демона в лоб. Затем он отвернулся и направился к Лайаку.
— Спасибо, сын мой, - сказал он. – Я не видел никого, преданнее тебя. – Лайак склонил голову, но ему показалось, будто за собственными мыслями он услышал смех.
Сын… Сын…
Преданный… Преданный…
Он внезапно почувствовал, будто маска скалится ему своей внутренней стороной. Скалится так, чтобы никто больше этого не видел.
— Дай ему возможность действовать, но не возможность ослушаться, - бросил Лоргар.
Лайак поднял голову, его сознание сплетало паутину воли и приказа, влившуюся в Фулгрима через связи, что их соединяли. Демон–примарх изогнулся и заревел, сжав кулаки и напрягши мускулы. Он встряхнулся, за спиной развернулись шесть крыльев с идеально белыми перьям. Его тело было облачено в перламутровую броню.