Рабы

Айни Садриддин

— К чему эти отпевания колхозникам? У них вся жизнь впереди! — весело развел руками Нор-Мурад.

После муллы подал заявление бледный, как мертвец, молчаливый человек.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Эргаш.

— Обмываю покойников.

— А в поле не работали?

— Не приходилось.

— Вы решили заняться земледелием?

— Если хватит времени, займусь. Но ведь моя работа необходима для общества.

— Иначе говоря, вы хотите обмывать мертвых, а свою долю урожая получать с живых?

—

Не откажусь, если будет урожай. Юлдашев засмеялся:

— Вот, например, я коммунист. Обойдусь без ваших обрядов. На вашу долю останутся только те, кто завещает обмыть их по старым обрядам. Но сколько будет таких колхозников? Поэтому ваш труд в колхозе, мы надеемся, не найдет себе большого применения.

Хаджиназар, ворча, вышел.

— Тут и помрешь, даже не обмоют!

— Вы, значит, не примете от меня заявление?

— Не могу не принять, — задумался Эргаш. — Мы все заявления обсудим на общем собрании, решим о каждом в отдельности там же. Кого собрание утвердит, тех примем. А часть, я думаю, будет отклонена.

Со двора послышался шум:

— Колхозников решено хоронить необмытыми, неотпетыми. Без молитв.

— Колхозникам не дадут обмывать своих покойников.

— Нет, такой колхоз не для нас! Эргаш встал и поспешил во двор.

Юлдашев, Нор-Мурад и несколько крестьян выбежали за ним следом.

Эргаш крикнул:

— Люди! Слушайте! Не верьте брехне!

Но народ шумел.

— Это «работа» Хаджииазара, арестовать бы его, — предложил Юлдашев.

Но Хаджииазара во дворе уже не было.

Бросив это вслух, как спичку в бочку с керосином, он поспешил уйти подальше от пожара.

8

Когда настали первые дни колхозной жизни, начались трудности.

Общественный рабочий скот поставили на колхозном дворе. Ни стойл, ни конюшен приготовить не догадались, рассчитывая на погожие дни. Не успев привыкнуть друг к другу, оставленные без привязи, ослы погрызлись с ослами, быки перебодались с быками, калеча друг друга, наполнив окрестности ревом и ржанием, словно на деревню обрушилось стихийное бедствие.

В ночной темноте, при тусклых вспышках светильников, среди вздыбленных лошадей и ослепших от ярости быков, колхозники, с опасностью для жизни, кое-как развели скот в разные стороны двора и поставили на привязь.

Но тут обнаружилась новая беда.

Объединяя скот, забыли объединить корма. Готовя скот в колхоз, запасы на зиму не приготовили, а некоторые под влиянием вражеской агитации распродали и то, что было. По дворам валялись лишь жалкие остатки клевера и соломы. Этих остатков могло хватить всего на несколько дней.

Не было надежды и на урожай кормовых трав.

Из туменя дали план на большие посевы хлопка за счет остальных культур, хотя время для посева хлопка уже ушло.

Баи, не принятые в колхоз, и мулла возликовали, шепча крестьянам:

— Скот-то ваш подохнет с голоду. К тому и велось это дело, чтоб вас без скота оставить.

— Вслед за скотом и вы все перемрете с голоду: из хлопка-то плова не сваришь, хлопок-то скоту не скормишь.

— Большевикам этот хлопок и не нужен. Когда они велели сеять его? Когда уж поздно было. Зачем? Не урожай им нужен, не хлопок, им нужно, чтоб у вас ничего не было.

Иной из колхозников, огорченный и раздосадованный первыми неудачами, раскрывал свое ухо при встречах с богачами, задумывался над словами, а богачи шептали настойчиво, неустанно, сочувственно вздыхая, сострадательно улыбаясь, сокрушенно покачивая головой.

Сокрушаясь о голодающем скоте, боясь, что и самим не уйти от голода, некоторые из колхозников отшатнулись от общего дела, бросили колхозную работу, растерянно расхаживали по деревне, жалуясь на неудачи и не зная, как утешить друг друга во всей этой беде.

И в это время товарищ Сталин написал статью «Головокружение от успехов».

Встала задача закрепить достижения, исправить ошибки и повести борьбу с клеветой богачей и мулл.

Видя, что надежды их рассыпаются в прах, богачи пустили новые слухи:

— Сверху есть приказ: уходить из колхоза, жить по-прежнему, своими хозяйствами.

Работа начала налаживаться при практическом руководстве работников района и центра, беспрерывно наезжавших с директивами партии.

А после того, как знаменитые «25 тысяч» работников промышленных центров прибыли в села и деревни с особыми директивами ЦК ВКП(б), подул новый, живой, чистый воздух.

Садык, погоняя перед собой осла, тащил упиравшуюся тощую корову.

Жена встретила его в воротах.

— Отец! Вы тоже вышли из колхоза?

— Нет, не вышел! — сердито ответил Садык.

— А зачем же привели скот?

— Временно. Пока нет помещения и пока нет корма.

— Многие уходят из колхоза. Почему бы и вам не уйти?

— Нет, я не уйду. Назло Хаджиназару не уйду. Чтоб ему пусто было, не уйду! Он меня все время пугал колхозом. Из-за него, окаянного, я погубил весь скот. Я Черного Бобра погубил.

— Да. И кур тоже… А какая у нас корова была!

— Он всех отговаривал. А сам раньше всех побежал в колхоз. Так устроил, что теперь у него три хозяйства. Даже на воротах три номера прибил. Будто там три семьи живут!

— А зачем?

— А затем! Прибыль в колхозе будут распределять по семьям или по хозяйствам. Он хочет получить три доли. Поняла?

— А если бы вы ушли из колхоза, зажили бы мы по-прежнему. Завели б и корову и кур.

— Сегодня на собрании такой разговор был: можно корову дома иметь и кур можно иметь, если это не мешает работе в колхозе.