Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
– Это что, гарем местного купчика? – с иронией спросила Мария Георгиевна мужа.
– Да кто их знает, этих крымчан с их обычаями, – махнул рукой тот.
– А хозяева где? – не отставала жена. – Выгнали?
– Как ты могла подумать, дорогая? – слегка обиделся на жену полковник. – Им платят неплохие деньги из полковой казны. Ради этого они готовы жить хоть в пещерах Чуфут-Кале.
– Кстати, Володя, могу я посетить ханский дворец и побывать в крепости? – посмотрела она на мужа.
– На Чуфут-Кале можно организовать экскурсию, – ответил он. – Завтра я распоряжусь,
– Но я хотела бы увидеть «фонтан слез», так красочно описанный Пушкиным.
– Да его смотреть – только разочаровываться. Так, из трубочки в стене капает по капле водичка в раковину. И все…
– Почему капля по капле? – удивилась жена. – Если фонтан, то он должен фонтанировать!
– Здесь очень плохо с водой. Вот хан и экономил, – усмехнулся полковник.
– Но, судя по Пушкину, он должен напоминать девичьи слезы…
– Это уж Пушкин нафантазировал, использовал поэтический прием, местную легенду, не более того.
– Тебя ожесточила армия, – не видишь никакой романтики.
– Какая тут романтика, когда вся страна кровью умывается, а брат брату, сын отцу юшку пускает, не раздумывая…
– Господи, за что нам все это? – почти простонала женщина.
– Повторяется судьба римской империи. Сначала к руководству огромной империи приходят бездарные политики, которых сменит ожесточенная диктатура. Потом диктатора убьют, и начнется драка за власть. В конце концов верх возьмут алчные и циничные люди, обеспокоенные исключительно жаждой личного обогащения, что приведет к распаду империи. Она рухнет, как карточный домик…
– А как же народ?
– А народ будет занят личным выживанием, произойдет распад коллективного сознания. Каждый будет думать только о себе, стараясь сохранить собственное эго.
– Но это же возврат к рабству! Совсем недавно император Александр II освободил народ от крепости…
– История движется по кругу, повторяя одни и те же этапы развития, каждый раз во все более извращенном виде. А прогресс ускоряет все процессы, в том числе исторические. Мне представляется, что грядущее рабство будет выглядеть, если можно так выразиться, более «цивилизованно» и станет называться «демократией». Формально человек будет свободен, но в то же время все результаты его труда станут нагло и бесцеремонно отбираться новыми бесжалостными нуворишами, оставляя работникам только минимум для поддержания жизни.
– Ты нарисовал страшную перспективу…
– Э, матушка, да ты сама видишь эту перспективу!..
На третий день пребывания семейства в Бахчисарае произошло важное событие, сыгравшее немалую роль в их судьбе. Ближе к обеду из Джанкоя прискакал их сын Александр, отпросившийся у командования на свидание с родными.
Радости родителей, казалось, не было предела. Мать постоянно стремилась прижаться к сыну, погладить его и не могла насмотреться.
Семейство расположилось в диванной комнате. Аглая в летней кухне во
– Как они тут живут? – усмехнулся Александр, присаживаясь на низенький диван. – Ноги некуда деть…
– Так они же вкушают полулежа, – заметил отец. – Ну, давай без лирики. Расскажи, что деется на фронте в восточном Крыму?
– Ситуация крайне тяжелая, – начал рассказывать тот. – Мы срочным порядком направляемся в сторону Сиваша. Там банды Махно переправились вброд через пролив…
– Прости, как это – вброд? Это же не деревенский ручеек, – удивился отец.
– Отгонный ветер отжал воду и обмелил пролив. Вот они и перешли, как Моисей с иудеями через море.
– Где же были наши части?
– Прозевали, не ждали, что такое возможно.
– Вот она, российская расхлябанность! Из-за дурных командиров гибнут люди и летят к чертям собачьим все тщательно спланированные в штабах операции!
– Володя! – укоризненно покачала головой Мария Игнатьевна.
– Ах. Полно, какие уж тут церемонии, – отмахнулся тот.
– Самое плохое, что в частях началось брожение среди солдат, участились случаи дезертирства, – продолжил сын.
– Ловят? – спросил отец.
– Да куда там. Не имеет смысла распылять силы, да и где их искать, в этих диких горах? Грабят русские села, татарские не трогают, – те организовали отряды самообороны и вышибают нападавших без всякой жалости.
– Здесь примерно то же самое, – отозвался полковник. – Красные подходят к Перекопу. Громадная нехватка боеприпасов, оружия, пушек, пулеметов…
Помолчав некоторое время, мать обратилась к сыну:
– Володечка, мы с отцом посоветовались и решили: чтобы не затеряться в этой запутанной ситуации, мы дадим тебе адрес княгини Антонины Власьевны Трухиной. Она живет постоянно во Франции, в Каннах. Вот тут на бумажке записан ее адрес: Rue dAntibes, 8. Это рядом с галереей Гантуа. Да ты должен помнить, мы же дважды гостили у нее.
– А она приезжала к нам в Петербург, – добавил сын. – Конечно же, прекрасно помню тетушку Антонину. И ее девочек Софи и Клари. Наверное, уже взрослыми стали…
– Кстати, о девушках, – перебил его излияния отец. – Как нам быть с Аглаей?
Сын покраснел и, помолчав некоторое время, настороженно спросил:
– А что Аглая?
– Она, брат, беременна от тебя.
– Как? – растерялся Александр.
– Ну, как беременеют, ты уже должен знать, – усмехнулся отец. – Я полагаю, ты не намерен жениться на ней?
– Как можно, папа? – покраснел сын.
– Естественно, – вмешалась мать, – кому нужен ребенок-бастард?
– Ну, бастард ли, не бастард, а это его кровь и плоть, живой ребенок, – муж кивнул в сторону сына.
– Куда мы потащим ее, беременную, с собой, когда сами не знаем, где будем, и как, и что с нами будет? – скривилась в усмешке мать.
– Естественно, ей лучше остаться на родине. Больше шансов устроить свою жизнь, – рассудил глава семьи. – Надо будет обеспечить ее деньгами хотя бы на первое время. Как ты полагаешь? – обратился он к сыну.