Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
– Боже мой, когда все это кончится? – женщина снова прижалась к мужу. – Неужели нельзя навести порядок? Вы же – армия!
– Ну, полно, полно, – начал утешать жену полковник. – А что касается окончания беспорядков, то, боюсь, что это не пугачевский бунт, а значительно серьезней. Появился повод для самоуправства черни, и ее нельзя остановить никакой силой.
– Что, настолько все плохо? – тихо спросила жена.
– Да, второе татарское нашествие, когда не щадят никого, – слегка отстранил он жену. – Машенька, я ужасно проголодался, вели накрывать к обеду.
– Аглаша, –
– Слушаюсь, барыня, – донеслось оттуда, и тотчас же молодой женский голос распорядился: – Капитоша, накрывай на стол, у меня все готово.
Умывшись, полковник и жена сели за стол и в ожидании обеда вели неторопливую беседу.
– Неужели все так бесповоротно? – спросила Мария Игнатьевна.
– К сожалению, – ответил муж. – Я сейчас был в штабе. Растерянность полная даже среди офицеров-фронтовиков. А уж они, казалось бы, и не такого повидали.
– Но бунты были и ранее, и все кончалось благополучно…
– Все эти народные всполохи происходили на окраинах империи и не затрагивали армию. Их было не так трудно подавить или перенаправить на благое дело.
– Что ты имеешь в виду?
– Взять хотя бы Ермака. Бандитствовал до тех пор, пока не почуял над собой назревающий царский гнев. Вот тогда он по совету Строганова и направил свою банду на завоевание Сибири. И от царя откупился – завоевал новые земли и прислал богатые подарки – меха, золотые изделия бухарских мастеров, камни драгоценные. За что и был прощен. А сейчас бунт начался в столице, приближенные царя фактически предали его, подсунув публике сфабрикованное отречение с поддельной подписью императора… Армия фактически разложена…
– Неужели действительно все так безнадежно? – снова повторила Мария Игнатьевна. – И никакого выхода?
Полковник скосил глаза на денщика и прислугу, вздохнул и почему-то ответил по-латыни:
– Una salus est – misericordia dei nostril [93] …
– Ну, хорошо. Предположим, что таким образом чернь хочет выразить свое недовольство. Для этого совсем не обязательно выказывать такую жестокость, когда пошли брат на брата, сын на отца, когда гибнут женщины, дети, старики…
93
Единственное спасение – милосердие Божие
На этот раз муж ответил по-французски:
– A la guerre a la guerre [94] .
– Что же ты предлагаешь нам делать?
– Я договорился в штабе, что мы вместе с моим полком отправляемся в Крым. Эшелон уже забронирован, нам будет предоставлено отдельное купе.
– Господи, когда все это кончится? – вздохнула Мария Игнатьевна. – Все бежим, бежим куда-то. Когда же остановимся, наконец? О Саше слышно что-нибудь?
– Ничего нового. Их часть базируется в Джанкое. Задержали на переформирование.
94
На
– Ох, как бы хотелось увидеть сына, остановиться где-нибудь и больше не удирать с места на место…
– М-да, – только и проговорил полковник. Вот уж, действительно, в России идет по принципу Людовика XV «Apres nous le deluge». Ладно, qui vivra verra [95] .
Тем временем на кухне Аглая мыла посуду. Капитон помогал ей.
– Ты чего нахмурилась? – спросил денщик.
– Опять убегаем и убегаем. Сколько же можно?
– Скорее всего, опять двинем на юг, как давеча говорил Владимир Георгиевич.
95
После нас хоть потоп… Поживем – увидим…
– Да куда на юг-то?
– Должно быть, в Крым.
– А дальше?
– А дальше – море. Станем в него сигать, – усмехнулся денщик.
– Тебе все шуточки, а нам-то каково? Оне богатые, с деньгами, драгоценностями, везде устроятся. А нам что делать? Кому мы нужны – бездомные, голоштанные?..
Через некоторое время на кухню вошла Мария Игнатьевна.
– Если освободились, пройдите в залу, – сказала она, обращаясь к обоим. – Владимир Георгиевич хочет поговорить с вами.
Войдя в гостиную, Капитон и Аглая встали перед столом, за которым сидели хозяева.
– Завтра с утра начинайте собираться. Мы уезжаем. Мария Игнатьевна поможет вам, – объявил полковник.
– Дозвольте спросить, вашбродь, – обратился к нему денщик.
– Говори, – разрешил тот.
– Куда поедем?
– На юг, в Крым.
– А потом? – подала голос Аглая.
– Потом… – в раздумье проговорил Владимир Георгиевич. – Там будет видно. Это не нам решать. Завтра день на сборы, а послезавтра подъедет машина и отправимся на вокзал.
– Слушаюсь, – ответил за обоих Капитон. – Разрешите идти?
– Идите, готовьтесь, – отпустил их полковник.
На кухне служанка тихо ворчала:
– Собирайтесь, собирайтесь… Нищему собраться – только подпоясаться…
– Ох, девоньки, бабоньки… Нет в вас солдатской готовности. Дана команда: «Подъем!» – раз, два и готов!
– Вот и воевали бы сами, безголовые, а нас-то с собой пошто таскаете?
– Да куда ж мы без вас-то, таких сладеньких, – Капитон шутливо приобнял девушку, но та вывернулась из его объятий и строго прикрикнула:
– Не балуй! Господам скажу…
– Дак я что, я ничего, – виновато проговорил шутник. – Пойду чемоданы достану с антресолей, протру их.
– Вот и пообнимайся с ними, – сказала ему вслед расстроенная Аглая.
Ночью Мария Игнатьевна проснулась из-за грохота и ярких вспышек, видных даже сквозь плотно зашторенные окна. Спросонья испугавшись и сев на кровати, она принялась теребить мужа:
– Володя, Володя, просыпайся скорее!
– Что? Что такое? – пробормотал он.
Также сев на кровати и протерев глаза, он обратился к жене: