Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход
Шрифт:
К группе интерпретаций рациональности как нормативности следует отнести трактовку, использованную Л.Д. Гудковым. Рассматривая рациональность с точки зрения социологии культуры, данный автор связывает рациональность социального действия с наличием конвенциональных норм и правил, определяющих условия и порядок его реализации: «Рациональным мы называем такое смысловое действие, которое содержит свое собственное объяснение - конвенциональные нормы условий и порядка своей реализации, тем самым становится доступным для воспроизводства (и понимания другими)» 49 . При этом утверждается множественность нормативных систем, их отнесенность к конкретным ситуациям социального действия.
49
Гудков Л. Д. Тотальный дизайн: от смысла жизни к стилю жизни // Материалы мастер-класса Л.Д. Гудкова. Институт Европейский культур. [Электрон. ресурс]. – Режим доступа:(дата обращения 08.06.2013).
Рациональность как совокупность стандартов деятельности предстает в теории макдональдизации Дж. Ритцера. Ключевыми стандартами рациональной деятельности выступают эффективность, калькулируемость, предсказуемость, технический контроль 50 . Близким по смыслу к рассматриваемой версии рациональности является определение рационализма как открытого знания (доступ к которому открыт для всех). Признаком рационального знания здесь предлагается считать постоянную проверку знания посредством ясных и открытых
50
Ritzer G. The McDonaldization of Society. – Pine Forge Press, 2000. – Р. 12–15.
51
Штейнзальц А., Функенштейн А. Социология невежества. – М.: Институт изучения иудаизма в СНГ, 1997. – С. 26– 27.
Л.В. Мурейко использует концепцию рациональности как нормативности. Рациональность связана с социальностью в том смысле, что представляет собой «организованное нормированное взаимодействие» 52 . Базисные интернализованные правила внешней социальной среды, усвоенные индивидом, являются важнейшим условием рациональности его действий. «В основе рациональности лежит определенная совокупность правил, норм, принципов, которые приняты в рамках социума, общезначимы для его членов и которые в конечном счете являются социально значимыми для определенных целей» 53 . Как отмечает данный автор, «сегодня рациональность уже мало кем сводится лишь к рефлектирующему разуму, ведь логичность, упорядоченность действий человека в конечном счете базируется на нормативной социальности» 54 .
52
Мурейко Л. В. Практическая рациональность: к проблеме массового сознания // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герце-на. – 2009. – № 114. – С. 113.
53
Мурейко Л. В. К проблеме рациональности массового сознания // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. – 2009. – № 117. – C. 128.
54
Мурейко Л. В. Практическая рациональность: к проблеме массового сознания // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герце-на. – 2009. – № 114. – С.121.
Вместе с тем, данная версия рациональности, как и предыдущая, не лишена проблематичности основания рациональности, связанной с историко-культурной обусловленностью ее стандартов и норм. Содержание коллективного опыта, в контексте которого формируются указанные стандарты, является неодинаковым не только в различные периоды существования и развития обществ, в различных культурных типах (выделяют западный и восточный типы рациональности 55 ), но и в массовом сознании различных социальных общностей и групп, существующих в современных обществах. На данное обстоятельство справедливо указывает Н.Н. Зарубина на примере макдональдизации: «Макдональдизация, как любая форма рационализации, является продуктом социокультурного развития, для нее необходимы соответствующие социально-культурные предпосылки, и при их отсутствии акторы оказываются не готовы к специфическим принципам макдональдизированных практик. Привыкшие к действиям по типам практической или ценностной рациональности индивиды ожидают от них иных результатов, не умеют правильно пользоваться их преимуществами и соблюдать необходимые условия» 56 . Тем самым, в данном понимании рациональность имеет выраженный социально-групповой характер, обслуживает цели и ценности разных ассоциаций индивидов и является плюралистической по содержанию, так как упомянутые цели и ценности социальных групп существенно различаются. Это вновь приводит к размыванию критерия рациональности и утверждению бесконечного количества ее версий.
55
Мартишина Н. И. Рациональность и научность: к определению соотношения понятий // Философия науки / Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т философии и права. – 2000. – №2. – С. 21–25.
56
Зарубина Н. Н. Трансформации рациональности в глобализирующемся мире: влияние денег // Социологические исследования. – 2009. – № 4. – С. 43– 44.
5. Рациональность как законосообразность. Законосообразность во мнениях исследователей предстает как соответствие наблюдаемых явлений, процессов, действий объективным законам, о существовании которых известно. При этом рациональность в значении законосообразности обсуждается как в гносеологическом, так и онтологическом аспектах. В гносеологическом аспекте рациональность выражает соответствие рассуждений законам правильного мышления (законам логики). В данном аспекте рациональность интерпретируют Н.С. Мудрагей, Т.И. Ойзерман, А.Н. Черная и др., определяя ее как логически обоснованное, теоретически осознанное, максимально исключающее эмоции, систематизированное знание предмета 57 . Иррациональным в данном случае считается знание, содержащее логические ошибки, т.е. не соответствующее законам правильного мышления.
57
Мудрагей Н. С. Очерки истории западно-европейского иррационализма. – М., 2002.
– С. 5; Черная А. Н. Взаимосвязь рационального и иррационального в концепции философии истории А. Тойнби // Наука. Релігія. Суспільство.
– 2010.
– № 2.
– С.135.
В онтологическом аспекте рациональность есть соответствие процессов жизни и практики законам природы и общества. Так, В.Д. Комаров, исследуя технологический процесс, одним из смыслов рациональности считает законосообразность как соответствие технологического процесса законам природы 58 . Н.С. Мудрагей определяет рациональность в онтологическом смысле как «предмет, явление, действие, в основании которых лежит закон, формообразование, правило, порядок, целесообразность» 59 . При обсуждении рациональности культуры Т.А. Феньвеш приходит к выводу, что такая рациональность определяется адекватностью способа существования конкретного общества законам взаимодействия общества и природы. С этой точки зрения к рациональным моментам культуры относятся проявления, которые способствуют осуществлению тенденций культуры к воспроизводству, расширению и развитию, успешной конкуренции с другими культурами 60 . По мнению Н.Н. Моисеева, мерой рациональности общественной организации выступает степень согласованности стратегии общества и логики развития Природы 61 . Н.Е. Покровский, рассматривая глобалистские модели культуры и общества, указывает на возникновение новой концепции рациональности как общую черту таких моделей. Данная концепция связана с утверждением новых культурных ценностей, санкционирующих «свободу самовыражения многообразия», и устанавливает соответствие культурных изменений закономерностям глобализационных процессов и тем новым реалиям, которые в их результате появляются 62 .
58
Комаров
59
Мудрагей Н. С. Очерки истории западно-европейского иррационализма. – М., 2002.
– С. 5.
60
Феньвеш Т. А. Социально-антропологические аспекты рациональности в контексте философии русского космизма // Общество, культура, творчество в контексте проблемы социальной рациональности: монография. – Красноярск: филиал НОУ ВПО «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права» в г. Красноярске, 2010. – С. 49.
61
Моисеев Н. Н. Судьба цивилизации. Путь разума. – М., 1998. – С. 188.
62
Покровский Н. Е. Российское общество в контексте американизации (Принципиальная схема) // Социологические исследования. – 2000. – №6.
– С. 8.
Таким образом, рациональность в значении законосообразности предстает как совокупность рассуждений, явлений и фактов, способов поведения, выражающих действие объективных законов. Здесь оппозиция «рациональное – иррациональное» становится близкой категориям порядка и хаоса (беспорядка), где порядок есть воплощение рациональности, а хаос представляет собой непредсказуемую индетерминированную стихию иррационального. В социуме порядок конституирован законосообразными формами социальности, обнаруживает свойства повторяемости и самовоспроизводимости данных форм, в то время как социальный беспорядок (хаос) связан с возникновением случайных комбинаций социальных сил, явлением дисфункции в социальной системе, возникновением непрогнозируемых и непредсказуемых последствий рациональных социальных практик. Примером рациональности в данном значении служит такая исторически сложившаяся форма социальности, как бюрократия. Вместе с тем, будучи воплощением формальной рациональности и поэтому олицетворяя собой порядок и целесообразность, бюрократия способна продуцировать сущностно иррациональные результаты. Как отмечает Р. Коллинз, нередко такие результаты оказываются расточительными и создают новые проблемы: «Программы, проектируемые для уменьшения безработицы, могут продуцировать инфляцию; постановления, проектируемые для увеличения безопасности, могут вызывать разрушительные расходы и снижать производительность» 63 .
63
Коллинз Р. Социологическая интуиция: Введение в неочевидную социологию // Личностно-ориентированная социология. – М., 2004. – С. 406.
Данная интерпретация рациональности несвободна от ограничений, препятствующих построению общей ее теории. Так, понятие законосообразности в гносеологическом и онтологическом аспектах утверждает различные трактовки рациональности: в первом случае рациональность есть характеристика познавательных процессов, во втором - фундаментальное свойство социальных систем. При этом данные теоретические инструменты во многих случаях не дают эффективного способа интерпретации рациональности социального поведения индивидов и групп в конкретных обществах. Как показал А. Шютц, в повседневной социальной жизни индивиды руководствуются не столько логически выверенными достоверными знаниями, сколько типическими представлениями и предположениями, догадками о действительности, в которых имеются разрывы, пробелы, пропуски 64 . Другое ограничение состоит в зависимости рациональности от актуального уровня человеческих знаний: явления и связи, обусловленные еще неизвестными законами существования и развития реальности, должны считаться иррациональными. С этой точки зрения рациональность в данной версии есть характеристика актуального состояния познания как процесса отражения реальности.
64
Шютц А. Проблема рациональности в современном мире // Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / сост. А.Я. Алхасов; пер. с англ. А.Я. Алхасова, Н.Я. Мазлумяновой; научн. ред. перевода Г.С. Батыгин. – М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003. – С. 172–174.
6. Рациональность как эффективность. В научных текстах, обсуждающих проблему рациональности, нередко производится смешение таких ее критериев, как целесообразность и эффективность. При подробном рассмотрении данные критерии оказываются не идентичными. Так, целесообразность как максимальное соответствие целей и средств их достижения представляет собой идеально-типическую модель, выражающую логическую связь цели и средств ее достижения. Такая модель предполагает абстрагирование от контекста, в котором происходит процесс достижения цели, от конкретных его условий, вмешательство которых определяется как помехи, приводящие к отклонению от рациональной нормы действия. Категория эффективности, напротив, выражает связь выбора средств деятельности и контекста его осуществления, предполагает учет средовых факторов - реальных условий, в которых происходит целедостижение. Так, Р.Д. Хунагов, исследуя рациональность организационных структур современного общества, определяет ее как характеристику соответствия целей и структуры организации потребностям общества и параметрам среды. При этом указанное соответствие выражено в понятии эффективности: «насколько эффективно данный тип организационной структуры реализует свои цели в данных условиях среды» 65 . Сквозь призму такого подхода данный автор определяет тезис М. Вебера о рациональности бюрократических структур как не соответствующий современной действительности. Современные социальные организации действуют в условиях сложной дифференцированной изменчивой среды, требующей ориентации организационной структуры на творчество и инновации, в то время как бюрократия, основанная на опыте и рутине, может быть эффективна только в условиях недифференцированной и относительно стабильной среды. В связи с этим «механизм, регулирующий отношения и функционирование организаций бюрократического типа, хотя он до сих пор доминирует в обществе, включая Россию, не может считаться рациональным» 66 .
65
Хунагов Р. Д. Проблема рациональности организационных структур // Социологические исследования. – 1995. – №7. – С. 123.
66
Там же.
– С. 130.
Рациональность как проблему эффективности организационных структур обсуждает и Н. Генов, рассматривая ее на примере трансформации организационных структур в странах Восточной Европы в конце ХХ в. 67 Такая трансформация выразилась в повышении эффективности функционирования экономических организаций за счет перехода от долгосрочной рациональности централизованного экономического планирования и авторитарного политического управления к краткосрочной рациональности рыночной экономики и демократического управления. При этом указанная трансформация в разных восточноевропейских странах была достигнута различными способами, что было обусловлено конкретными экономическими, историческими, политическими и иными условиями, сложившимися в этих странах. Н. Генов также указывает на ограниченность теории рационализации М. Вебера, которая состоит в том, что последняя должна рассматриваться как инструмент анализа конкретной исторической ситуации цивилизационного прорыва капитализма в западно-европейских странах, а не как общая теория социальной рационализации.
67
Генов Н. Организационная рационализация в Восточной Европе: достижения и пределы // Социологические исследования. – 2007. – №11. – С. 12–22.