Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход
Шрифт:
Рациональность в значении эффективности обсуждается в контексте теории рационального выбора. Так, Р. Швери, осуществляя аналитический обзор теорий рационального выбора, справедливо отмечает, что проблема рационального выбора в общем виде трактуется как определение наилучшего варианта действий по достижению цели при ограниченных ресурсах 68 . Ограниченность ресурсов выступает как средовое условие, в котором осуществляется выбор средств целедостижения. В процессе учета данного условия идеально-типическая модель целесообразности применяется в конкретной практике для выбора наиболее эффективных средств достижения цели. При этом, как указывает данный автор, происходит размывание границ между экономическим и социальным поведением. Последнее обстоятельство также отличает рациональность в значении эффективности от рациональности в значении целесообразности. Рациональность как эффективность предполагает учет и экспликацию субъективных и социальных факторов, непринятие во внимание которых влечет отклонение от рациональной нормы действия (целесообразности) и, следовательно, проблематизирует достижение цели. Сходные характеристики теории рационального выбора приводит В.П. Култыгин. «В самом общем виде, - обобщает данный автор, - сущность методологического подхода, предлагаемого теорией рационального выбора, состоит в том, что социальная среда, социальная ситуация структурируют альтернативы, имеющиеся перед акторами, будь то индивиды или группы, и оказывают решающее влияние на принимаемые акторами решения. При этом стратегии избранного поведения объясняются преимущественно с помощью контекста ограничений и возможностей, в рамках которых и осуществляется выбор конкретной стратегии» 69 . Рациональность в значении эффективности Т. Парсонс называет простейшим и наиболее распространенным пониманием рациональности. Согласно его мнению, «действие рационально в той мере, в которой оно преследует цели, достигаемые в условиях данной ситуации и при помощи наиболее подходящих средств, которыми располагает актор» 70 . А. Шютц также указывает, что данная
68
Швери Р. Теория рационального выбора: аналитический обзор // Социологический журнал. – №2. – 1995.
– С. 43.
69
Култыгин В. П. Теория рационального выбора – возникновение и современное состояние // Социологические исследования. – 2004. – №1.
70
Парсонс Т. О структуре социального действия.
– М., 2002 - С. 112–113.
71
Schutz A. The Problem of Rationality in the Social World // Economica. L. – 1943. – Vol. 10. – № 38 (May). – P. 130.
72
Девятко И. Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. – М.: Аванти плюс, 2003.
– С. 87.
73
Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. – М.: ФЭИ, 1995. – С. 59.
Тем самым, рациональность в значении эффективности предстает как способность избранных действий, средств и структур обеспечить достижение цели в конкретных условиях среды.
7. Рациональность как способность к целеполаганию. Такая способность постулируется как отличительное свойство Homo Sapiens, маркирующее явление человеческого разума. Критерий способности к целеполаганию отличает специфический вид человеческой активности (деятельность) от активности иных жизненных форм. Данный критерий приводит К. Маркс, рассматривая деятельность как активность, предполагающую предвосхищение результата труда в сознании деятеля 74 . В этой связи А.Г. Здравомыслов совершенно справедливо указал, что, изучая принцип рациональности в истории социологической мысли, необходимо рассмотреть его трактовку у Маркса, которая была предложена за несколько десятилетий до М. Вебера 75 .
74
Маркс К. Капитал // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т.23.
– 1960. – С. 189.
75
Здравомыслов А. Г. Рациональность и властные отношения // Вопросы социологии. – 1996. – №6. – С. 21.
В данном смысле критерий рациональности обсуждает В.С. Швырев. Существенным признаком рациональности, по мнению данного автора, выступают «специальные усилия сознания субъекта по анализу соразмерности его позиции той реальной ситуации, в которой он находится, что предполагает самостоятельное построение «идеального плана» действий, ориентированного на реальную ситуацию» 76 . Такой анализ соразмерности представляет собой рефлексивный контроль, направленный на соотнесение «идеального плана» действия и собственно действия как реально осуществляемого акта. Рациональность с построением в сознании идеальных объектов связывает С.В. Маслова: рациональность характеризуется способностью мышления создавать особый мир идеальных объектов и превращать его в предмет деятельности, руководствуясь принципом тождества бытия и мышления 77 .
76
Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность. – М.: Прогресс-Традиция, 2003.
– С. 42–43.
77
Маслова С. В. Рациональность постмодерна как фактор формирования мифоразрушительной и мифосозидательной тенденций в современной культуре // Вестник Томского государственного университета. – 2007. – № 301. – С. 41.
Таким образом, рациональность в данной версии предстает как характеристика человеческой деятельности, проявленная в способности человека к целеполаганию, построению идеального плана действий в его соотнесенности с целью и условиями среды.
8. Рациональность как характеристика действующих социальных субъектов, состоящая в их способности свободно и самостоятельно управлять своим поведением, действовать автономно. Так, по мнению Т. Парсонса, общей для большинства попыток формулирования определения рациональности была точка зрения, согласно которой действие рационально в той мере, в которой его можно понимать в качестве управляемого со стороны актора на основе позитивного знания условий среды 78 . Согласно точке зрения В.С. Швырева, рациональность, понимаемая как самостоятельное построение субъектом «идеального плана» действий, характеризует активное отношение субъекта к миру, его свободу выбора альтернатив поведения. Такая свобода «противостоит всякого рода автоматизму внешней детерминации, когда субъект выступает пассивным реципиентом воздействующих на его ментальность сил (автоматизм непосредственной инстинктообразной реакции, действия по привычке, по штампу, под влиянием традиции и авторитета и пр.)» 79 . Тем самым, рациональным является автономный автор, обладающий свободой выбора поведения. Рационализация в данном понимании предполагает «возможность представления проблемной ситуации извне, моделирование ее в целом в идеальном плане, опредмечивание собственной позиции в результате такого моделирования – известный тезис о «выделении себя из мира» – и проектирование различных вариантов движения в рамках модели проблемной ситуации» 80 .
78
Парсонс Т. О структуре социального действия.
– М., 2002. – С. 112.
79
Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность. – М., Прогресс-Традиция, 2003. – С. 45.
80
Там же.
В рамках данной интерпретации рациональности вызывает сомнение тезис о свободном авторе, самостоятельно управляющем собственным поведением. Автономность автора (выделение себя из мира) предполагает позицию идеального (абсолютного) наблюдателя, не зависимого от контекста своей деятельности. При этом источником рационализации признается когнитивная сфера субъекта. Такой наблюдатель «поставил себя вне социального мира с его многообразными отношениями и системой интересов» 81 . Вместе с тем, как справедливо отмечает Н.М. Смирнова, такая модель игнорирует включенность субъекта «в структуры жизненного мира», его несвободу «от предпосылок, обусловленных его социально-групповым положением» 82 . Столь же справедливо, на наш взгляд, замечание Р. Рорти: «Что мы не можем и в самом деле сделать, так это подняться над всеми человеческими сообществами, реальными и потенциальными. У нас нет такого небесного крюка, который смог бы поднять нас от простого согласия по поводу чего-либо до чего-то подобного соответствию с реальностью, как она есть сама по себе» 83 . Тем самым, подобного рода абсолютный наблюдатель представляет собой идеальную модель, которой нет места в реальной практике. Существование независимого наблюдателя подвергается сомнению многими исследователями 84 . Позиция абсолютного наблюдателя, таким образом, есть точка наблюдения, вынесенная за пределы социальной и биологической реальностей. Учитывая укорененность субъекта в жизненных и социально-групповых структурах, существование такой точки наблюдения следует признать невозможным (по мнению И.В. Черниковой, данная невозможность обусловлена фактом единства мира, неотъемлемой частью которого является человек 85 ). Поэтому любое наблюдение за социальным объектом есть включенное наблюдение. Данный тезис получил обсуждение в социологии еще 40 лет назад в связи с применением принципа дополнительности в познании социальных объектов. Согласно выводам, сделанным Я.С. Алексеевым и Ф.М. Бородкиным, «объектом исследования оказывается уже не сама по себе реальность, существующая независимо от наблюдателя, а система, состоящая из объекта (в классическом смысле) и условий наблюдения, под которыми мы понимаем совокупность процедур измерения, включая методы и средства измерения, а также собственно наблюдателя (исследователя), связанного с наблюдаемой системой» 86 .
81
Шютц А. Проблема рациональности в современном мире // Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / сост. А.Я. Алхасов; пер. с англ. А.Я. Алхасова, Н.Я. Мазлумяновой; научн. ред. перевода Г.С. Батыгин. – М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003. – С. 181.
82
Смирнова
83
Rorty R . Science as Solidarity // Rorty R. Objectivity, Relativism, and Truth. – Cambridge, 1991. – P. 38
84
Кохановский В. П. Философия и методология науки: учебник для высших учебных заведений - Ростов н/Д.: Феникс, 1999.
– С. 121; Моисеев H. H. Современный рационализм. – М., 1995. – С. 58–59; Патнэм X . Реализм с человеческим лицом // Аналитическая философия: становление и развитие. – М., 1998. – С. 475.
85
Черникова И. В. Современная наука и научное познание в зеркале философской рефлексии // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. – 2004. – №6. – С. 94–103.
86
Алексеев Я. С., Бородкин Ф. М., Принцип дополнительности в социологии // Социология и математика. Моделирование социальных процессов. – М., 1970. – С. 41.
Мы привели наиболее распространенные интерпретации рациональности, использующиеся в социологии. Наряду с этим существуют попытки объединения нескольких характеристик рациональности в рамках одного общего определения. Так, Д.Е. Карташев, изучая рациональность как социальный феномен, определяет ее как особую установку сознательной деятельности, для которой характерны такие свойства, как логичность, целесообразность, упорядоченность и системность 87 . S. Lindenberg рассматривает рациональность как характеристику человеческого поведения (а также метод его оценки), включающую шесть элементов: находчивость (активность в отношении поиска и достижения желаемых состояний), ограниченность (осуществление выбора в контексте ограниченных возможностей целедостижения), ожидание (экспектации относительно происходящих событий), оценка (рассмотрение различных состояний действительности с ценностной точки зрения), мотивированность (стремление к достижению состояний, имеющих более высокую оценку по сравнению с теми, в которых человек находится; целеполагание), осмысленность (ориентация в возникающих ситуациях на основе имеющегося знания, поиск нового знания в новых, непредвиденных ситуациях) 88 . А.И. Пригожин, обсуждая рациональность как особенность формальных организаций, понимает под ней осознанность, целесообразность, логическую упорядоченность 89 . Вместе с тем, основания таких попыток синтеза остаются проблематичными: выбор характеристик является в известном смысле произвольным и не исчерпывает всех возможных интерпретаций рациональности.
87
Карташев Д. Е. Рациональность как социальный феномен: автореф. дис. … канд. филос. наук, специальность 09.00.11 - Социальная философия. – Саранск, 2009.
– С. 11.
88
Lindenberg, S. Social rationality versus rational egoism // Turner, J. (ed.) Handbook of Sociological Theory. – New York: Kluwer Academic/Plenum, 2001. – Р. 635–636.
89
Пригожин А. И. Современная социология организаций. – М.: Интерфакс, 1995. – С. 96.
В феноменологической трактовке различены рациональность как методологический принцип («постулат рациональности»), применяемый на теоретическом уровне научного наблюдения за социальной жизнью, и рационализация как процесс прогрессивной типизации, структурирующий социальный мир индивидов 90 . На уровне научного наблюдения принцип рациональности выражен в трех интерпретациях рациональности: как законосообразности в гносеологическом аспекте (соответствие действий актора принципам формальной логики), как знания, воспринимаемого актором ясно и различимо и выступающего предварительным условием рационального выбора, и как эффективности, характеризующей выбор актора, отбирающего из доступных ему средств одно, наиболее подходящее для реализации преследуемой цели. В данных интерпретациях рациональность представляет собой идеально-типические конструкции, необходимые для наблюдения за социальной жизнью. На уровне повседневной жизни рационализация есть трансформация неконтролируемого и непостижимого мира в структуру, которую индивид может понять, контролировать и предсказать. Такая рационализация, как отмечает А. Шютц, близка по своему значению к веберовскому «расколдовыванию мира» 91 . Нетрудно заметить, что рациональность в приведенной интерпретации имеет различные трактовки, не сводимые друг к другу. Таким образом, проблема универсальной дефиниции рациональности в феноменологической версии, как и в других, обсужденных выше, остается нерешенной.
90
Шютц А. Проблема рациональности в современном мире // Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / сост. А.Я. Алхасов; пер. с англ. А.Я. Алхасова, Н.Я. Мазлумяновой; научн. ред. перевода Г.С. Батыгин. – М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003. – С.171, 179–181, 187–188.
91
Там же.
– С. 171.
Наконец, существует точка зрения, согласно которой понятие рациональности является псевдопредметным: оно характеризует не свойства предмета, а ценностное отношение к нему 92 . Рациональность предстает как конструкт, выражающий оценку субъектом объекта. Здесь, как отмечают И.Т. Касавин и З.А. Сокулер, оппозиция «рациональное-иррациональное» соответствует оппозиции «свое-чужое» 93 . Рациональное выступает как «свое», выражает положительную оценку, фиксирует факт соответствия того или иного объекта актуальной системе ценностей; иррациональное - как «чужое», выражающее, соответственно, отрицательную оценку объекта.
92
Касавин И. Т., Сокулер З. А. Рациональность в познании и практике. Критический очерк.
– М.: Наука, 1989.
– С. 30.
93
Там же.
– С.32–34.
Указанные интерпретации приведены во многих современных социологических текстах, отечественных и зарубежных словарях по социологии и при этом не исчерпывают всех возможных проблематизаций рациональности. Данные интерпретации и их различные комбинации выступают содержаниями актуальных концепций рациональности, обсуждаются в рамках тематических дискуссий на страницах отечественных и зарубежных научных журналов. Проблеме рациональности посвящен тематический выпуск «Рациональность и власть» журнала «Вопросы социологии» №6 за 1996 г., в котором приняли участие А.Г. Здравомыслов, Ю.Н. Давыдов, Н.И. Лапин, В.С. Дудченко, В.П. Култыгин, А.А. Возьмитель, Т.И. Заславская, Н.И. Покровский и другие авторы. Постоянно действующей площадкой, обсуждающей проблемы рациональности, выступает журнал «Rationality and Society», выходящий в издательстве «Sage Publications» (Великобритания). Среди авторов данного журнала - A. Grandori, М. Boumans, J. Elster, G. Mehlkop, P. Graeff, I. Back, A. Flache, J. Weesie, C. Snijders, V. Buskens, C. Kroneberg, M. Yaish, V. Stock'e, P. Stone, H. Gintis и др.
Подводя итог, заметим, что рациональность в различных ее интерпретациях обсуждается как характеристика самых разных содержаний реальности - теоретической и практической деятельности, сознания, опыта, социального действия, процесса познания и пр. При этом авторы не приводят достаточных аргументов, доказывающих, почему именно данное содержание должно быть выбрано в качестве существенного признака рациональности.
Различные интерпретации рациональности способны создавать конфликтные отношения, что размывает качественную определенность рациональности. Так, приведенные выше трактовки рациональности существенным образом отличаются друг от друга, что существенно затрудняет их операциональное использование. Логическая связь цели и средств деятельности не обусловливает с необходимостью высокую степень эффективности последней. Напротив, эффективность упомянутой связи не всегда является предметом осознания и, значит, может существовать как неоформленное и случайное содержание. Как справедливо отмечает Н.И. Мартишина, «человек может совершить действие, оптимальное в определенной ситуации, и без участия разума, рефлекторно» 94 . Следование стандартам деятельности как воплощению рациональности не обязательно представляет собой эффективный способ достижения цели. Напротив, выход за пределы стандартов рациональности (иррациональное действие) может быть более эффективным, чем следование таковым (нормативность социальной организации может вступать в конфликт с требованием эффективности, особенно если нормативные практики целедостижения не обеспечены в данном обществе доступными институциональными условиями их реализации). Законосообразность того или иного социального явления, действия и другого не есть с необходимостью предмет осознания и может не иметь артикулированности в рефлексивном поле действующего субъекта. Упорядоченность и непротиворечивость как характеристики социальной организации не гарантируют реализацию принципа законосообразности ее деятельности: такая упорядоченность способна вступать в противоречие с объективно изменившимися средовыми условиями организации, требующими изменения установленного порядка. Следовательно, иррациональное может оказаться рациональным и наоборот. На подобные противоречия в трактовках рациональности справедливо указывают И.Т. Касавин и З.В. Сокулер 95 . В связи с этим выводом, маркирующим современное состояние проблемы рациональности, может служить тезис И.Т. Касавина о том, что «единственное, пожалуй, общепризнанное заключение по поводу проблемы рациональности состоит в признании ее дискуссионности» 96 .
94
Мартишина Н. И. Рациональность и научность: к определению соотношения понятий // Философия науки / Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т философии и права. – 2000. – №2. – С. 21–25.
95
Касавин И. Т., Сокулер З. А. Рациональность в познании и практике. Критический очерк.
– М.: Наука, 1989.
– С. 8.
96
Касавин И. Т. О ситуациях проблематизации рациональности // Рациональность как предмет философского исследования. – М., 1995. – С. 187–208.