Радость моя
Шрифт:
В отдельной нарядной тряпице, аккуратно обёрнутое и перевязанное бечёвкой, лежало что-то жёсткое и прямоугольное. Галька развязала шнурок, стянула ткань и застыла, сидя на коленях. Внутри, мерцая тёмным, лоснящимся ликом, находилась старая икона, написанная на дереве. С образа на Галю пристально и глубоко смотрел тот самый старик, что приходил к ней во сне. Он прижимал к груди правую руку, то ли кланяясь пространству, то ли сгибаясь под его тяжестью, а по бокам от его узорчатого нимба читалась надпись:
«Св. Прп. Серафим?
Окно
Вместе с распадом Союза в молодую и непуганую Россию завезли много соблазнительных идей о свободной любви при отсутствии всяких обязательств. Лена быстро поддалась этому очарованию, да и как не поддаться, когда рядом был Славик – развязный, смелый, щедрый на комплименты. Её изголодавшееся по ласке сердце не выдержало натиска и без раздумий сдало тело Лены в полное распоряжение Славки.
Недели через три она поняла, что беременна.
Уже не ленинградская, а по-новому – питерская зима и постсоветская действительность были жестоки к молодым незамужним залёточкам. Ни денег, ни профессии у Лены не было, поэтому дорога её неродившемуся ребёнку была одна: абортарий.
Накануне Рождества, отупев от новогодних скандалов своих вечно пьяных родителей, она сидела в женской консультации с незрелой решительностью положить конец едва начавшейся внутри неё жизни.
Тётка Шура, крупногабаритная санитарка лет шестидесяти, окинув её опытным взглядом, громыхнула железной шваброй в ведре с инвентарным номером и присела рядом. Вытерла руки об застиранный служебный халат.
– Срок-то какой?
Лена вскинула на неё опухшие от слёз глаза.
– Срок, спрашиваю, какой.
– Месяц. Наверное.
– Ну, время ещё есть. Успеешь. А сейчас не ходи – мой тебе совет.
– Почему?
– Пьяные тут все они, от Нового года ещё не очухались. Напортачат тебе там ещё чего, прастигоспади, потом уже ребёночка-то захочешь, а не сможешь.
Лена смотрела на тётку и почти не моргала. Слова словно через толстый слой ваты просачивались в сознание и гулко бухались куда-то внутрь, где было пусто и очень холодно.
– Да чего ж ты вылупилась? Неужто думаешь, что вру?
Лена молчала.
– Господь с тобой, девка! Ей-Богу не вру! – Она перекрестилась. – Помочь хочу. Срок у тебя маленький. Погоди немного, пока праздники пройдут. А там, может, и оставить решишь.
– Не решу, – отрезала Лена.
– А ты не торопись. Бог – он не Микишка, у него своя книжка. Глядишь, да поможет.
– Не поможет. Он занят, – усмехнулась Лена, – поздравления с днём рождения принимает.
– А ты не ёрничай. Помолись, всё и решится.
– Не верю я в этого вашего бога.
– В него не верить надо, а любить. Вот как полюбишь, так и он тебе ответит.
Лена криво улыбнулась.
– Вот ты думаешь, ему любовь наша нужна? – продолжала тётка. – За неё
– Полюбила я уже одного. Хватит с меня.
– Не того, значит, любила. И не так!
Лена молчала.
– Ладно, касатка. Иди ты домой. Время, говорю, есть. Успеешь ещё.
Тётка Шура мягко толкнула её плечом. Лена не двигалась.
– Ступай! – крикнула уже она. Лена подскочила от неожиданности и толкнула ведро. Оно заплясало на месте как будто в раздумьях и, гулко громыхнув, опрокинулось набок, вылив из своего чрева грязную воду.
– Ах ты ж! – простонала тётка.
Несколько секунд Лена смотрела на эту лужу, а потом кинулась к выходу.
На улице было сыро, темно и холодно.
«Бог с тобой, – повторила слова санитарки Лена и ухмыльнулась, – если бы он был со мной, то такого бы не допустил. Или помог. А он молчит».
Рывком засунула она руки в карманы и двинулась вперёд. Идти было решительно некуда, стоять на месте – невыносимо. Надо было как-то прожить несколько дней до того самого момента. И тогда, может быть (во всяком случае, она на это надеялась), всё наладится. Лена вновь станет свободной, вернётся к учебе, найдёт подработку и к лету съедет от родителей к Зинке. Та давно её зовёт – у неё комната пустует. Квартира досталась ей от покойной бабки, а денег на её содержание не было. Вот Зинка и сватает одну комнату всем подряд. Даже по часам. Но Ленке по часам больше не надо. Хватит с неё и тех часов, что привели на порог женской консультации.
В кармане полупустая пачка сигарет. Хочется курить. Своё здоровье не жалко, того, кто внутри, – и подавно. Он уже не жилец. Так. Временный пассажир. Случайный попутчик. Всего несколько дней, и их пути разойдутся так же внезапно, как и сошлись. Больно надо было! Больно…
Она зашла в какой-то двор. Один из тысячи питерских дворов-колодцев. Тёмный и как будто даже нежилой. На первом этаже свет горел только в одной квартире, и было в этом что-то невероятно завораживающее и очень тёплое. И опять всё то же изголодавшееся по любви Ленкино сердце потянулась к этому свету. Уж больно жёлтым и ласковым он был. Она подошла ближе.
Подоконник практически на уровне подбородка. Лена схватилась за него замёрзшими пальцами и немного подтянулась. В комнате были две женщины: постарше и совсем молодая. Та, что постарше, гладила молодую по голове и целовала в глаза. Та, что была юна, смеялась и прятала своё лицо за ладонями. Сквозь стекло на мокрые улицы сочилось счастье.
Лена невольно залюбовалась.
Но вдруг обе женщины, будто почувствовав её взгляд, резко обернулись и… помахали ей руками. Озорливо так, немного насмешливо.