Радуга над Теокалли
Шрифт:
– Я, хозяин хозяев, иду. Я, кто создал тебя и дал тебе жизнь. Ты, мать моя, облачённая в звёздную юбку, ты, богиня звёзд, дающая жизнь, почему ты отвернулась? Владычица небесных звёзд, сложенных в путь на небе, который знает каждый. Пусти на свою звёздную дорогу нашего тоналя, упади перед его лапами.
– Враждебный дух и померкшая звезда, я затоплю тебя широтой и глубиной вод, если ты не вернёшь тоналя! Я, мастер заклинаний, говорю тебе: приди! Мать моя Вода, чья юбка из самоцветов, приди, ищи со мной сияющий дух, обитающий в доме света Отца моего Огня, чтобы мы могли узнать,
– Зелёный и жёлтый призрак, который скитается, словно заблудший, по горам и равнинам, я ищу тебя. Я прошу тебя: вернись к тому, кого ты покинул. Ты, девять раз побитый, девять раз поражённый, не подведи меня! Приди сюда, Мать моя Вода, чьё одеяние из драгоценных зелёных камней! – маг повторил процедуру с табаком, водой и огнём, в третий раз укутав Амантланас той лишь разницей, что не притушил огонь, хотя тот уже достал до крыши комнаты. Потом маг повернулся к огню, который распался на девять огненных шаров, где явственно проступили очертания зверей-помощников.
– Одна вода, две воды. Один кролик, два кролика. Один олень, два оленя. Один кайман, два каймана. Сегодня ваш день, ступайте и приведите тоналя, помогите ему найти дорогу к своему другу, скажите, что с ним приключилась беда. Ведите, несите, тащите его! – взмахом руки маг раздвинул крышу комнаты, и огненные шары взлетели к небу.
– Вот! Я здесь. Я самый свирепый. Я произвожу величайший шум; никому не будет пощады; даже бревна и камни трепещут передо мной. Какой бог или могучая сила посмеют сразиться со мной, потомком богов и богинь? Дух Матери-Воды, дух Отца-Огня во мне! Во мне их живительная сила и мудрость! Я иду искать и призвать обратно тоналя этого больного, где бы тот ни был, где бы ни блуждал, будь он хоть девять раз блуждающийдаже в девяти местах соединения и слияния. Я сам обойду девять миров мрака и девять миров света! Где бы ты, тональ, ни был, я призываю тебя вернуться! Я приказываю тебе вернуться, и исцелиться, и очистить это сердце и эту голову! – маг замолчал, фигура его оставалась неподвижной, дыхание едва ощущалось. Так он просидел до самого рассвета.
Почтенная Ишто опасливо подкидывала по маленькой веточке в костёр, чтобы тот не погас и все, кто отправился в далёкую страну духов и звёзд, смогли вернуться.
Сначала сверху опустилось густое серебристое облако, напоминающее очертаниями старца, несущего что-то на руках, за ним все девять огненных шаров. Тут же ах-ток воссоединился со своим духом, положил прозрачное тело ягуара – серебристого тоналя Амантлана себе на колени и начал врачевать руками. Когда он закончил, дух встряхнулся, от головы до кончика хвоста пробежала волна, укладывая густую шерсть. Зверьприсел на задние лапы.
Ах-ток наклонился над Амантланом. Больной дышал ровно, жар спал. Маг, радостно улыбаясь, собрал руками прозрачное огненное покрывало и сказал раненому вождю:
– Твой тональ был ранен,
– Твой сын будет жить, женщина, ступай отдыхать!
Почтенная Ишто радостно вздохнула, в очередной развознеся благодарную молитву богам, что среди её народа есть такие могущественные лекари-нагуали.
Амантлан пришёл в себя на шестой день рано утром, когда Шочи уже собралась уходить. Едва завидев женский силуэт, он тихо позвал:
– Иш-Чель?..
К нему склонилось знакомое лицо, но это была не жена.
– Что ты здесь делаешь? – делая ударение на "ты", произнёс раненый, пытаясь подняться и морщась от слабости.
– Я ухаживаю за тобой, милый, – ласково прошептала Шочи, приникая к нему всем телом.
– Что, в моём доме все вымерли?
– Мой Храбрый Ягуар, разве я могу это доверить кому-то?
– Эти кто-то: моя мать и жена, где они? – Амантлан до ранения не получал сведений о своей семье и ему подумалось – с ними что-то случилось. Неужели с Иш-Чель?!
– Не нужно так волноваться, все живы и здоровы! – Шочи ласково положила ему руки на плечи и мягко заставила снова лечь.
– Тогда почему ты здесь?
– А ты не рад?
– Я ещё раз должен повторить свой вопрос?! – брови Амантлана грозно сошлись на переносице – таким его Шочи не знала. Не показывая, что начинает нервничать – разговор не получался, как она задумала, девушка напустила на себя скромность, ей не свойственную, и пролепетала:
– Твоя мать утомилась и прилегла, а жена не пожелала приехать и ухаживать за тобой!
– Как я понял, ты заняла её место?! – насмешливо скривился Амантлан.
Шочи ещё больше напустила на себя скромность, чем рассмешила мужчину:
– Уходи, мы решили все ещё год назад… Нам не о чем говорить!
– Нет, Амантлан, я ухаживала за тобой, а не она… Ты ей не нужен, а я схожу с ума без тебя. Кого же ты гонишь?!
– Шочи, спасибо за заботу, но мне ничего от тебя не нужно. Тлатоани знает о том, что ты в моем доме? – уже по одному виду испуганных глаз Шочи, Амантлан понял – правителю неизвестно о тайных походах сестры.
"Как же мне это надоело…" – подумалось ему, он устал от этих тайн…
– Нет, – честно призналась девушка, но с надеждой и мольбой обратила к нему свои красивые глаза, влажные от готовых пролиться слез:
– Амантлан, я не могу без тебя, я сама поговорю с братом, и он мне позволит стать твоей женой. Ты ни о чем не будешь просить, клянусь нашей любовью!
– Шочи, я так устал, что не хочу видеть никого, а говорить о "нашей любви" так поздно… уходи! – Амантлан попытался перевернуться на бок, чтобы отвернуться к стене.
Своим движением он только причинил себе боль, и разбередил рану на груди, из которой стала сочиться кровь. Шочи проворно наложила новую повязку, но, ещё не закрепив её, услышала: