Радуга над Теокалли
Шрифт:
Избалованной и изнеженной Шочи оставалось только ждать, а она уже просто изнывала от тоски и одиночества, не зная, чем бы себя развлечь. Может, посетить в одиночестве храм снова, чтобы утолить ненасытное желание? Ведь прошёл почти год, как Амантлан покинул Теночтитлан. Прибывали гонцы и сообщали о его делах; воины возвращались домой, к военачальнику отправлялись свежие силы, но сам вернуться не спешил, чем страшно пугал Шочи. Теперь она боялась, что знахарка могла напутать, и её любимый никогда не найдёт дорогу домой.
Оставалось ждать и терпеть. Когда девушка совсем отчаялась и готова была подбить сестру на очередное
Узнав об этом, Шочи раскаялась и бросилась к богине Коатлантонан, упала перед её жертвенником, собираясь молиться всю ночь.
– О наша Змеиная мать, не забирай его. Прости меня, мои сомнения в твоей любви и силе! Сохрани ему жизнь, помоги мне, великая Коатлантонан!..
Шочи с поразительным терпением оставалась в молитвенном доме, обращалась ко всем богам, обещая быть послушной и покорной, только бы они смилостивились над человеком, которого любила. Такой вот смиренной и молящейся у статуи Коатлантонан её и нашла Милая Лисица. Девушка спешила сообщить Шочи, что Амантлан уже дома. Его осмотрел лучший ах-ток, а за женой не послали, женщина до сих пор находится в имении, так что у Шочи, если она сумеет улизнуть из дворца, есть шанс увидеть любимого.
Заставить Шочи сидеть в своих покоях, когда Амантлан в городе и рядом нет жены, не смог бы и тлатоани. Поэтому, тщательно подобрав одежду, уложив и украсив волосы благоухающими цветами, девушка под покровом ночи направилась к нему.
Каково же было разочарование – труд рабынь пропал даром, и любимый мужчина не смог оценить её красоту по достоинству. Она, очевидно, плохо понимала, что значит тяжело ранен. Амантлан метался в горячке. Ухаживала за ним почтенная Ишто, которая к визиту сестры тлатоани отнеслась почтительно, но с неодобрением, немедленно высказав это вслух:
– Напрасно вы беспокоились, госпожа, скоро прибудет его жена, а пока за ним есть, кому ходить…
Но Шочис мольбой в глазахзабрала у старой женщины миску с водой и тряпицу, присела на край постели, чтобы заменить её. Так она провела всю ночь, терпеливо давая Амантлану настои из трав и обтирая прохладной водой. Ишто только дивилась, с какой нежностью ухаживает эта знатная девушка за её сыном. А любовь выплёскивалась наружу из глаз, обращённых на больного, чувствовалась в каждом движении рук.
– Ну же, приди в себя, мой Храбрый Ягуар! – шептала Шочи, наклоняясь к нему, и касаясь губ, когда старушка уходила менять воду.
Но Амантлан произносил что-то непонятное, бессвязное и не открывал глаза. Под утро Ишто посмотрела на гостью сурово и, придав голосу строгость – кому нужны неприятности с семьёй правителя – вишь, как далеко дело зашло, сказала:
– Всё, госпожа, уже утро, а если вас хватятся во дворце или кто заметит у нашего дома? Ступайте!
– Мне все равно, что скажут, не прогоняйте меня, почтенная Ишто! – крепко схватила Шочи за руки мать Амантлана и с надеждой заглянула ей в глаза, понимая о невозможности своей просьбы. Женщина ещё больше нахмурила брови и потянула, сохраняя почтение, девушку к выходу, где мирно посапывала рабыня, которая ту сопровождала. Старушка растолкала прислугу и выпроводила обоих. Перед этим пришлось снова услышать мольбы Шочи:
– Позвольте мне приходить к вашему сыну, почтенная Ишто, у вашей невестки маленький ребёнок, когда ей смотреть за
"Ну, что ты будешь делать с этой сумасшедшей девицей?!" – вздохнула почтенная Ишто, изо всех сил уклоняясь от ответа, бурча себе под нос о возможных проблемах, за которые тут же ухватилась Шочи:
– Ох, что вы, я ручаюсь вам, никто ничего не узнает! Я приду сегодня поздно вечером… – быстро добавила девушка и, боясь услышать снова отказ, шустро скрылась за углом. Ишто воздела руки к небу:
– Наша Змеиная мать, как ты можешь такое допускать?!
И покачав сокрушённо головой, направилась к раненому сыну. Она никак не могла понять, почему не приехала невестка, да тут же нашла ей оправдание – маленький ребёнок требовал большого внимания. Но, а если её сын отойдёт в мир духов, он что, так и не увидит своего сына – ее внука? И неужели Иш-Чель не соскучилась по мужу?
В создавшейся ситуации почтенную Ишто смущало не то, что к её сыну приходит молодая девушка, пугало старушку положение, которое гостья занимала.
"Может быть, Амантлан действительно возьмёт её второй женой?.. – предполагала Ишто хороший конец тайным визитам, но тут же поправлялась. – Как можно?! Она сестра тлатоани, и мужем ей должен стать какой-нибудь правитель, куда моему сыну! А может быть, и получится?! Как знать?"
И почтенная Ишто перестала мучиться сомнениями. Теперь каждый приход Шочи она воспринимала спокойно и посматривала на девушку с интересом, размышляя, какой женой та будет сыну. Шочи, получив немое согласие со стороны матери Амантлана, воспаряла духом. Она приносила с собою разные травы, во дворце расспрашивала, как и в каком составе их нужно давать раненому. Каждая ночь для неё была счастливой возможностью быть рядом, ухаживать и заботиться о мужчине, которого хотела вернуть. Она с такой любовью пожирала взглядом пылавшее в горячкетело Амантлана, что Ишто стыдливо отворачивалась и уходила к себе.
ПРИЗЫВ ТОНАЛЯ
Иш-Чель не приезжала. Шочи наслаждалась, и всё еще больше уверовала в свои чары, подкреплённые силой оленьей богини.
Но Амантлану становилось все хуже и хуже, у него поднялся сильный жар, и женщины со страхом смотрели, как смуглая кожа больного постепенно приобретает землистый оттенок. Перепуганная Ишто бросилась к ах-току, заламывая руки, обещая любые богатства, умоляя мага помочь сыну.
Старца не пришлось долго уговаривать, сборы заняли несколько минут. К счастью, они успели. Бросив беглый взгляд на притихшего больного, маг изрек:
– Что-то случилось с тоналем. Если он погиб или оставил твоего сына – воин умрёт. Старец присел, быстро разжёг ритуальный костёр рядом с ложем раненого. Через некоторое время его фигура начала раскачиваться, и до почтенной Ишто донеслись слова молитвы: – О, явись! Приди ко мне на помощь, мать моя Вода, облачённая в зелёную юбку из драгоценных камней! Что не пускает тебя, серый призрак, белый призрак, тональ? Белое препятствие или жёлтое? Смотри, я помещаю сюда жёлтое колдовство и белое колдовство, – старец достал из мешочка перетёртый табак и кинул щепотку в огонь, затем взял глиняную мисочку и влил в костёр. Очаг зашипел, и к потолку взметнулось вместе с паром белое яркое белоепламя. Маг одним движением уменьшил его высоту, зачерпнул и бросил в Амантлана. Серебристая вуаль равномерно растеклась по обнажённому телу воина.