Рагнар Чёрная Грива
Шрифт:
– Н-н-н-н...
– выдавил сквозь зубы Нальфир, шевеля сочащимися кровью губами. Что бы он не хотел сказать, этого никто бы не мог распознать.
– Гррррр!
– не менее невнятно ответил Рагнар.
Посреди комнаты стоял воин в полной боевой броне, оскалив зубы на своих поверженных сородичей. Казалось, что сам Русс никогда не выглядел настолько преисполненным ярости.
– Проклятые Кровавые Когти!
– Я...
– начал Нальфир, - я не...
Бронированный ботинок наступил на его грудь, прерывая генетически усиленные движения рёбер при дыхании.
– Заткнись, - сказал стоящий над ними воин.
– Вы, оба, заткнитесь. Вы залили всё кровью. Она на моей оружейной стойке.
– Серая Прядь...
– успел произнести Рагнар, вставая.
Удар старшего воина мог бы снести смертному голову с плеч. Некоторые танки наезжали траками на беспомощных врагов с меньшей силой. Рагнар упал на палубу, застонав.
– Я сказал: 'заткнитесь', оба. Это касается твоего хитрого языка, Чёрная Грива, и горестного пения барда.
Уллер Серая Прядь прошёлся по общей зале стаи, рассматривая нанесённый ущерб и следуя вдоль кровавых отметок с медвежьим рычанием.
– Мне не нужно быть Рунным Жрецом, чтобы прочесть знамения в этом кровавом следе, - показал он на размазанный отпечаток лица Рагнара, запечатлённый на металлической плите спального места.
– Все предзнаменования говорят одно и то же. Вы оба бесполезны.
Уллер нацелил болтер прямо в лицо Нальфиру. Мороз сиял в тёмных глазах старшего воина.
– Если ты веришь, что я не пристрелю тебя, ты сильно недооцениваешь мой нрав, мальчик.
– Ты не станешь, - Нальфир обнажил свои окровавленные клыки.
– Серая Прядь, брат мой, мы оба из Первой Стаи.
– И что это значит для тебя?
– Уллер мотнул головой в сторону Рагнара.
– Ты только что выпустил кишки своему брату, а он в ответ пробил тебе череп. Тебе не кажется, что глупо сейчас взывать к чувству стаи, Острый Язык? Когда я говорю 'заткнись', я именно это и имею в виду.
– Но Серая Пря...
Болтер громыхнул выстрелом. Звук взрыва был оглушающим, заполнив всю залу, и рабы, уже спрятавшиеся в углах комнаты, прикрыли уши руками.
– Ты скотина!
– выкрикнул Нальфир, зажимая кровавый обрубок своей левой руки. Уллер продолжал целиться из болтера в раненных воинов.
– Ты будешь жить, дурак. Это всего лишь рука. Попросишь вежливо, и Железные Жрецы сделают тебе новую. Может быть, - Уллер постучал по вокс-линку в своём бронированном горжете.
– Морозный Коготь, это Серая Прядь. Передай Убийце, что он нужен в Очаге Первой Стаи.
Аскарваль ответил только сухим одобрительным рычанием. После того, как вокс-линк с кликаньем отключился, Уллер опустил свой болтер и покачал головой.
– Проклятые Кровавые Когти...
– Перестань называть меня Кро...
– сказал Нальфир, но ствол болтера поднялся быстрее, чем требовалось времени, чтобы мигнуть.
– Я вижу, что одна рука все ещё крепится к твоим плечам, - рыкнул Уллер.
– Скажи ещё слово, и число твоих конечностей сократится. Ты не оценишь, поверь.
Нальфир, наконец, принял мудрое решение, и замолчал. Рагнар, лёжа
***
Он открыл глаза, когда Убийца вошёл в комнату. Рагнар не спал по-настоящему, но погрузился в медитативное состояние, пограничное меж сном и явью, полностью успокоив свой разум.
Последние два дня немного затянулись - он исцелился за несколько часов после прибытия, но его держали в апотекариуме правого борта. 'Наказание, - как он понял, - но имеющее практический смысл'. Старейшие держали его отдельно от Нальфира... и держали Нальфира подальше от него.
– С возвращением, - приветствовал его Ульрик.
Тело Рагнара походило на холст художника, разрисованный увядающими синяками и заживающими ножевыми ранениями, от которых остались небольшие шрамы. Рана вдоль его живота стала шрамом потолще, более серьёзная и глубокая. Она напоминала ему о его недавнем происшествии.
Ульрик обратил свои древние глаза к молодому воину. Его взгляд был совершенно непроницаем. Рагнар мог только гадать, увидел ли он в нём разочарование, или мрачное развлечение, и была ли между ними какая-то разница.
– Теперь ты из Первой Стаи, - сказал Волчий Жрец.
– Как быстро ты растёшь.
– Слышу ли я гордость в твоём голосе, Убийца?
Ульрик ничем не выразил своего признания в этом факте.
– Первая Стая Роты должна служить примером братства и ветеранской зрелости.
Рагнар ничего не сказал, и это все объяснило.
– Ходят разговоры между другими стаями, что и тебя, и Острого Языка отправят обратно на Клык.
Рагнар выругался. Отправка обратно была бесчестьем. Изгнанник, молящий о вступлении в другую Великую Роту, или служащий в залах крепости-монастыря, забытый и обесчещенный - до последнего своего вздоха под бушующим небом Фенриса. Вот какая судьба ждала его.
Нет. Он не собирался больше думать об этом. Его создали для чего-то большего, чем такая участь.
– У тебя по-настоящему мерзкий характер, Чёрная Грива.
– Да, мне часто говорят об этом, - он согнул ноги, и напряг мышцы, ощущая приятный треск жил.
– Половина из тех, с кем я разговаривал, разгневаны тем, что ты пытался убить собрата по стае. Другая половина недовольна тем, что ты не довёл дело до конца. Острый Язык весьма непопулярен.
Рагнар подумал, что это очень дипломатично сказано.
– Как и ты сейчас, - добавил Ульрик.
– Разбитый эсминец, разозлённые Темные Ангелы... Твои братья говорят, что несчастье цепляется за тебя, как ракушки за борта лодки.
Рагнар ответил уклончивым ворчанием.
– Эта распря ниже твоего достоинства, Чёрная Грива. Твоя душа не так мелочна или проста. Почему именно так? Почему Острый Язык?
– Я не могу дать ответа. Он дразнит меня, как охотник жертву. Он даже осмеливался выступать против моих приказов на поле битвы. Он противоречит всему, что я говорю. Если бы я стоял перед Всеотцом, и говорил, что северный ветер дует зимой, Острый Язык обязательно настоял бы, что южные шторма холоднее летом. Просто это - его путь.