Ранние формы религии

Токарев Сергей Алксандрович

По поводу всего сказанного может быть сделано такое возражение, и его приходится действительно нередко слышать: если ранние формы религии могут не только сплетаться друг с другом, но и входить составными частями в сложные религии типа христианства, то чем же они отличаются от таких элементов религии, как анимизм, фетишизм, магия и т. п., которые, как я старался выше показать, не должны быть смешиваемы с формами религии и не могут выступать как таксономические единицы в систематике религиозных явлений? Если, с одной стороны, анимизм, олицетворение, магия, фетишизм, а с другой — тотемизм, шаманизм, погребальный культ, культ тайных союзов могут быть обнаружены в составе той или иной сложной религии (христианства, индуизма и др.), то в чем собственно принципиальная разница между этими двумя категориями понятий применительно к задаче классификации религии?

Возражение вполне естественное и законное. Но на него нетрудно ответить.

Любая форма религии

может влиться в состав религиозных верований того или иного народа, в ту или иную сложную религию и стать ее составной частью, ее элементом. Это аналогично тому (если позволительно привести такое сравнение), как пережитки пройденных социально-экономических формаций могут сохраняться в обществе, где господствует более высокий тип общественных отношений; скажем, пережитки феодально-крепостнического строя или рабства и даже доклассового строя могут сохраняться в капиталистическом обществе. Но ведь это не мешает и общинно-родовому, и рабовладельческому, и феодальному типам отношений существовать в иных условиях как самостоятельным социально-экономическим формациям. С другой стороны, не всякий элемент капиталистического строя (продолжая ту же аналогию) может существовать в качестве особой общественной формации: например, такие явления, как товарное обращение, производство прибавочной стоимости, эксплуатация чужого труда, земельная рента, рабочий день, нигде и никогда не составляли какой-то особой формы общественного строя; это лишь его отдельные стороны. Подобно этому те явления истории религии, о которых мы говорим, — олицетворение, анимизм, магия, фетишизм и пр., входя как элементы в ту или иную религию, лучше сказать в любую религию, никогда и нигде каждое в отдельности не составляют целой религии. Почему? По причине, уже указанной выше: анимизм не составляет совокупности связанных между собой верований и обрядов и ему не соответствует никакая определенная форма общественных отношений. То же самое следует сказать о магии, о фетишизме и т. д.

Историческая преемственность

форм религий

Последний вопрос, которого надо коснуться в этой вводной главе, — вопрос об исторической связи или преемственности между разными формами религии.

Едва ли могут привести к успеху попытки расположить формы религии в строго последовательный ряд, где каждая форма как бы вырастает из предыдущей, где одно верование рассматривается как логическое развитие другого. Такие схемы как бы имманентного развития религии строились неоднократно, начиная от схем Вольнея и Гегеля и до конструкции Лёббока, а позже их сменили схемы многолинейного или как бы веерообразного развития религии (Тэйлор, Вундт и др.), где из одного зародышевого верования, например из веры в душу человека, вырастают наподобие веера по разным направлениям все более и более сложные формы религиозных представлений. Преодолев упрощенную одно-линейность, эти схемы все же не преодолели основного порока — идеи спонтанной эволюции религии, где каждая стадия рассматривается как логически вырастающая из более ранней и все вместе в конечном счете выводятся из первичного элементарного верования — из той же веры в душу человека.

Подобные эволюционные схемы, будь то однолинейные или многолинейные, очень напоминают действия фокусника, который на глазах у публики извлекает из своего рта бесконечную бумажную ленту, так что зрители только дивятся, где же это она у него там помещалась.

Другое сравнение, менее юмористическое, но не менее убийственное для подобного рода имманентно-эволюционных схем: рост дуба из желудя. Сторонники мнения о развитии всех религий из единого первичного верования могут признать законность такой аналогии. Но с марксистской точки зрения она неправильна: во-первых, уподобление исторических законов законам развития организмов ведет к вульгарно-механистическому представлению об историческом процессе; во-вторых, даже если и признать наличие некоторой (очень условной) аналогии между ростом организма и историческим развитием, надо не забывать, что выросшее из семени растение заимствует вещество, составляющее его тело, вовсе не из этого семени, а из окружающей среды: ствол дуба образован из углерода, поглощенного растением из воздуха, и из зольных веществ, взятых из почвы Сходным образом — тут эта аналогия уместна — материал религиозных верований на каждой стадии их развития представляет переработку тех материальных условий жизни людей, в которых эти верования вырастают и бытуют.

Но приведенная аналогия очень условна и неполна. Если в веществе дуба, в его корнях, стволе, кроне тщетно было бы искать даже следы того желудя, из которого этот дуб некогда зародился, то в любой сложной религии, напротив, не так трудно обнаружить остатки самых примитивных, самых элементарных религиозных представлений. Об этом уже говорилось выше.

Таким образом, отвергая теорию имманентного развития религии, мы, разумеется, ни в какой мере не отрицаем существования генетической связи между верованиями. Хорошо известно, насколько они

бывают консервативны. Любое прочно укоренившееся верование держится в народе очень долго и устойчиво, даже и тогда, когда изменились породившие его условия. Оно скорее приспособляется к новым условиям, чем исчезает совсем. И новые религиозные представления, порождаемые изменившимися условиями жизни, чаще складываются из старых, казалось бы отживших, представлений, чем зарождаются совершенно заново. Так, религиозная идея искупления грехов и всемирного спасителя Христа, широко распространившаяся среди разноплеменных народных масс Римской империи и по сути своей космополитическая, не была совершенно новой: это было переосмысление старой иудейской веры в Мессию, веры чисто националистической по происхождению. Так, буддистское вероучение, принципиально отрицавшее кастовое мировоззрение брахманизма, было, однако, построено на той же старой идее «кармы», которая лежала в основе брахманизма, хотя буддизм и придал этой идее совсем новое содержание и значение.

То же самое находим мы и в области примитивных «племенных» верований. Они тоже, как правило, связаны между собой генетической преемственностью, и проследить ее — одна из важных задач науки. Но это нисколько не мешает каждой форме религии, складывающейся в доклассовом обществе, вырастать из собственных своих корней, служить отражением определенных конкретных условий материальной жизни людей. Так, культ тайных союзов генетически связан с древними племенными инициациями и служит как бы их историческим продолжением; но он вырастает из иных общественных условий, чем инициации, — из условий жизни разлагающегося родового строя, где выделяется зажиточная верхушка, господствующая над массой общинников. Культ личных духов-покровителей истоками своими связан с древним тотемизмом, но материальная основа для той и другой формы религии вовсе не одна и та же.

Совершенно прав был поэтому Энгельс, когда писал: «Мы видим, стало быть, что, раз возникнув, религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованный от прежних времен, так как во всех вообще областях идеологии традиция является великой консервативной силой. Но изменения, происходящие в этом запасе представлений, определяются классовыми, следовательно, экономическими отношениями людей, делающих эти изменения. И этого здесь достаточно» [52] .

Первая и основная задача марксистского изучения истории религии — как раз обнаружить эту материальную основу каждой отдельной формы религии, найти ее реальные корни. А уже потом можно начинать искать генетические связи между разными формами религии.

52

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 315–316.

Хотя отдельные формы религии и нельзя расположить в одну линию, нельзя рассматривать их как сменяющие один другого этапы, но несомненно, что среди форм религии есть более и менее развитые. Степень их древности, степень их развитости зависит не от них самих, а от той общественной, материальной почвы, на которой каждая из них вырастает. Именно исторический возраст той или иной формы общественной жизни дает нам возможность определить исторический возраст порождаемой ею формы религии. Тем самым косвенно определяется и последовательность развития религиозных верований.

К числу древнейших по своему происхождению форм религии можно, по-видимому, отнести: 1) тотемизм; 2) ведовство, вредоносные обряды; 3) знахарство; 4) эротические обряды; 5) погребальный культ. Они коренятся в условиях жизни первобытных людей, условиях, несомненно существовавших с самого времени антропогенеза и еще более глубокими корнями уходящих в дочело-веческое прошлое. Более поздними формами религии, отражающими уже процессы разложения общинно-родового строя, следует считать: 6) раннеплеменной культ (инициации); 7) промысловый культ; 8) семейно-родовой культ святынь и покровителей; 9) патриархальный семейно-родовой культ предков; 10) шаманизм; 11) нагуализм (культ личных духов-покровителей); 12) культ тайных союзов; 13) культ вождей; 14) культ племенного бога; 15) аграрные культы.

Эти формы религии будут систематически рассмотрены в последующих главах.

Глава 1

Тотемизм

Проблема тотемизма

в буржуазной литературе

Понятие тотемизма как формы религии одним из первых получило право гражданства в этнографической и в общей литературе. Под этим термином принято разуметь деление племени на группы, связанные родством по женской или мужской линии, причем каждая из таких групп верит в свое таинственное родство с тем или иным классом материальных предметов — «тотемом» группы, чаще всего видом животных или растений; связь с тотемом обычно проявляется в запрете убивать его и употреблять в пищу, в вере в происхождение группы от своего тотема, в магических обрядах воздействия на него и пр.