Ранняя смерть
Шрифт:
— Всегда можно найти время, чтобы между делом набрать эсэмэску. На худой конец, хотя бы из уборной.
Долька апельсина, которую она ковыряла, приняла уже совершенно неприглядный вид.
— Я же отправил эсэмэску, — возразил он в свою защиту.
— Да, но когда? Что тебе раньше мешало? Я все время пыталась до тебя дозвониться.
Выразительно посмотрев на потолок, словно призывая в свидетели небеса, он соорудил горку из ветчины, тоста и яичницы.
— Кто же виноват, если ты звонишь все время на домашний телефон… Я был в разъездах.
— И по ночам тоже? — Она со звоном кинула вилку на тарелку.
Парочка геев за соседним столиком обернулась на шум.
— Было слишком поздно.
Он взялся за солонку, она ее отняла, выхватив прямо из руки. Она боялась высокого давления. Он — нет. Нина поставила солонку на прежнее место.
— Почему ты всегда за всех работаешь, вечно кого-то выручаешь? Ты — судебный репортер. А это не твоя обязанность.
— Но я сам захотел, — буркнул он с набитым ртом.
— Да, да. Ты хочешь сделать карьеру. Но как-то незаметно, чтобы ты в этом сильно преуспел. Давай уж смотреть правде в глаза. Все это ни к чему не ведет. Иногда, чтобы продвинуться, надо сменить работодателя.
Он остановился, не дожевав кусок:
— Сменить?
— У тебя же есть другие возможности. С твоим профессиональным опытом ты бы мог…
— В другом месте мне точно так же придется выходить в ночную смену. А порой поработать без выходных, — перебил он ее и снова занялся едой.
— В фирме моего отца как раз требуется журналист. Точнее говоря, главный редактор. И заработок у тебя будет выше.
На ее лице сияла улыбка.
— В фирме твоего отца? — переспросил он в ужасе. — Твой отец делает печенье.
— Оригинальное изделие шотландской кухни. Продается по всему миру.
— Зачем ему нужен главный редактор?
— У него ты зарабатывал бы на двадцать тысяч фунтов в год больше, чем сейчас. Нормальное рабочее расписание, частная медицинская страховка. Служебная машина.
— Зачем ему главный редактор?
— Ты ведь все равно собираешься перейти, угу? — Обхватив его лицо ладонями, она поцеловала Бена. — Фу, ветчина! — Она содрогнулась.
— Я задал тебе вопрос.
— Но подумай, какая это удача. Представь себе — настолько больше денег и настолько больше свободного времени, чтобы вместе куда-то пойти. Обыкновенно ведь все наоборот: если хочешь больше заработать, надо больше трудиться. Ну, так что ты скажешь?
— Я ведь даже не знаю, о чем речь.
Она тряхнула волосами и снова поковырялась в своей тарелке.
— Он просто хочет пойти тебе навстречу. А ты неблагодарный.
— Нина! Зачем твоему отцу на фабрике печенья нужен главный редактор? — Теперь уже Бен отбросил вилку. — Или ты говоришь о пресс-службе? Я не хочу заниматься пиаром!
— Сама знаю, — недовольно отозвалась она.
— Ну так о чем речь?
— Газета для сотрудников.
— Газета для сотрудников? Мне известно, что такое газета для сотрудников. Неужели ты это серьезно?
— Это превосходное предложение, —
— Ты что, совсем меня не знаешь? Мне нужно, чтобы работа была интересной. И если требуется поработать сверхурочно, чтобы показать начальнику, на что я способен, то значит так тому и быть. Мне как раз подвернулась история, на которой я, может быть, выйду в дамки. Какая мне радость пыхтеть на такой работе, от которой меня воротит? Чтобы выгадать больше времени для занятий, которые мне по-настоящему нравятся? Так ведь моя работа, черт возьми, мне и нравится по-настоящему!
— А как же я? Я, можно сказать, тебя совсем не вижу. Из-за твоей работы. Которая тебе дороже всего на свете.
— Все! Больше чтобы ты с этим ко мне не приставала!
— И что же будет дальше? Если нас приглашают, ты никогда не можешь на сто процентов пообещать, что придешь. Мы не можем заранее планировать отпуск. А что будет, когда у нас появятся дети?
Не может быть, чтобы она была беременна! Это невозможно. Он всегда предохранялся, а она, кроме того, принимала таблетки. Чтобы тут что-то случилось, должно было не сработать сразу и то и другое. Нет, он уверен, что она не беременна!
— Ты же не беременна? — спросил он на всякий случай.
— Для тебя это так ужасно?
Он развел руками:
— Да. И ты это знаешь. Я не хочу детей.
Не в первый раз он говорил ей это со всей определенностью, но она все равно отбросила от себя вилку и нож, скрестила на груди руки и приняла обиженный вид. Один из геев по-приятельски подмигнул Бену. Бен не нашелся как отреагировать и только нехотя улыбнулся.
— Нина, мне очень жаль, — начал он.
— Ничего тебе не жаль. Решительно ничего. Я столько времени потратила, уговаривая отца, чтобы он взял тебя на работу, и вот твоя благодарность!
— В следующий раз спроси сначала меня.
— Наверное, ты на самом деле вообще не хочешь быть со мной.
И он подумал: «В настоящий момент не хочу».
— Пожалуйста, Нина, успокойся! Я действительно сожалею. Я подумаю о твоем предложении, ладно?
Она еще полминуты помолчала, затем сказала:
— Спасибо. Это действительно самое лучшее предложение, какое ты мог бы себе пожелать.
Аппетит к ней вернулся, и, взяв в руку ложку, она принялась за фрукты.
Геи за соседним столиком пялились на него во все глаза. Он тоже посмотрел на них и выразительно приподнял плечи, словно говоря: «Ну что?»
Тот, что подмигивал, наклонился в сторону Бена и прошептал:
— Секс в знак примирения?
Бен высоко поднял брови:
— С тобой, что ли?
Звонок Сандера застал Бена при выходе из кафе, не оставив ему времени на раздумья. Он помчался к машине, свернул не туда и ни за что не нашел бы ее, если бы не способность Нины ориентироваться на местности. Она вместе с ним подбежала к машине, запрыгнула на пассажирское сиденье и уже пристегнулась, прежде чем он успел сказать: