Рано или поздно или никогда-никогда
Шрифт:
Мои водители предупредили, что по пути мне попадется экспериментальная аграрная станция, и посоветовали расспросить местных рабочих, которые наверняка знают, где в последний раз видели кочевое племя анула. Ближе к вечеру я наконец добрался до станции, однако не нашел там никого, кроме нескольких вялых кенгуру и пустынной крысы - сморщенного, заросшего щетиной человечка, который бросился мне навстречу с восторженными воплями:
– Ба! Гляди-ка! Вот так штука! Богом клянусь, я чертовски рад тебя видеть, приятель, в этой долбаной дыре!
(Дабы этот поток сквернословия не
– Давай выгружай свою задницу, бездельник! Котелок уже на огне. Мы хлебнем чего покрепче и кутнем так, что небу станет жарко. Что скажешь?
– Как вы поживаете, сэр?
– наконец промолвил я.
– Вот чума, да это янки!
– удивленно воскликнул незнакомец.
– Сэр, я виргинец [10].
– То есть ничего не смыслишь в бабах? Если ты приехал сюда, чтобы это поправить, то выбрал чертовски неудачное место. Здесь на три сотни миль не найдется ни одной красотки, если ты, конечно, не любитель «черного бархата».
Я потерял нить разговора и, чтобы сменить тему, назвал свое имя.
– Опля! Суровый брат-бушмен? [11] Я должен был догадаться, когда вы заявили, что ничего не смыслите в цыпочках. Тогда мне придется следить за своей кошмарной манерой выражаться.
Если он действительно следил за своей манерой выражаться, это было не слишком заметно. Он повторил несколько раз одну и ту же фразу, которая сначала показалась мне непристойной, и лишь потом я догадался, что он приглашает меня на кружку чаю (в его устах это звучало как «разделить с ним Бетти Ли»). Пока мы пили чай, заваренный в чайнике над костром, мой новый приятель поведал о себе. По крайней мере, именно это он намеревался сделать, однако из всего сказанного им я разобрал только, что его зовут Маккаби.
– Я брожу в этой глуши, ищу вольфрам. Но мой осел сбежал в буш вслед за лошадками, и я попал в чертовски трудное положение. С горя я поплелся на эту спериментальную станцию, думал, или смотритель тут появится, или фермер какой, кто угодно, хоть один из этих занюханных охотников на динго. Но вокруг ни души. Я уж совсем отчаялся, и тут встречаю вас.
– А чем вы здесь занимаетесь?
– спросил я.
– Я же сказал, вольфрам ищу.
– В Австралии много неизвестных мне животных, - сконфуженно признал я.
– Мне никогда не доводилось слышать о вольфраме. Это что, помесь барана с волком? [12]
Маккаби
– Вольфрам - это металл такой. Ну а я его ищу, то бишь веду разведочные работы.
– Раз уж речь зашла о животном мире Австралии, - заметил я, - вы не могли бы мне объяснить, как выглядит широкорот?
(Как вы помните, сэр, широкорот - это тотем племени анула, который Фрэзер упомянул в связи с церемонией вызывания дождя. Я проделал долгий путь, но так и не сумел узнать, что представляет собой эта птица.)
– Это не животина [13], преподобный, - заметил Маккаби.
– К счастью для вас. Потому что широкорот только что нагадил на ваш титфер.
– Куда?
– Я все время забываю, что вы новичок, - вздохнул мой собеседник.
– Я имел в виду ваш головной убор. Широкорот справил свою нужду, как раз когда пролетал над вами.
Я снял шляпу и стер пятно пучком сухой травы.
– Широкорот, - педантично начал объяснять Маккаби, - это такая птица с круглой серебристой отметиной, которую можно видеть, когда она расправляет крылья.
– Спасибо, - сказал я и попытался растолковать ему, как прочитал историю об этой птичке и решил отправиться миссионером к аборигенам…
– К аборигенам! Лопни мои глаза!
– не дослушав, вскричал Маккаби.
– А я-то думал, что вы едете читать проповеди этим доходягам из Дарвина. Не иначе как весь мир принял христианство, если Бог вспомнил о здешних туземцах.
– Пока нет, - смиренно признал я.
– Однако у австралийских аборигенов столько же прав узнать Слово Божье, как и у всех остальных народов в мире. Они должны понять, что их языческие боги - это демоны, искушающие людей и вводящие их в заблуждение.
– Да им даже в аду будет лучше, чем в этом пустынном краю, - возразил Маккаби.
– Мало им горя без вашей религии?
– Вера - это нектар, который питает даже самые дальние ветви живого дерева, - ответил я, цитируя Уильяма Пенна [14].
– Черт возьми, мне кажется, вы решили построить здесь целый собор, - заметил мой собеседник.
– Кстати, что за барахло вы привезли с собой?
– Бусы, - сказал я.
– Просто бусы.
– Бобы?
– переспросил Маккаби, искоса взглянув на грузовик.
– Вы, должно быть, очень любите фасолевый супчик [15].
Прежде чем я смог исправить недоразумение, он обошел грузовик и распахнул обе створки кузова. Весь кузов снизу доверху был заполнен бусами, которые для удобства лежали россыпью. Как и следовало ожидать, Маккаби был тут же погребен под лавиной стеклянных шариков, а еще несколько тонн рассыпались по земле примерно на акр вокруг, растекаясь во все стороны блестящими ручейками. Некоторое время спустя куча позади грузовика зашевелилась, послышались ругательства и из груды бус показалась небритая физиономия любопытного австралийца.