Рапсодия под солнцем
Шрифт:
Ты сильно мне нужен!
Мур снова заливается смехом, а я пихаю его в бок.
— Я его выдумал. Забрал?
— Обижаешь! Даже камеру и сигнализацию обратно включил, так что обнаружат очень не скоро. Куда дальше?
— Герой, — шепчу и в щеку его целую. После чего сбегаю по ступенькам и говорю уже этому горе-воришке: — Зайчик, не грусти, ты нам еще пригодишься. Просто запомни, что нельзя давать знать о своих намерениях посторонним. Ты привлек к нам внимание. И если бы это была не библиотека, а что-нибудь охраняемое, было
Мы отправляемся дальше, четко следуя списку. Добыть получается все, это несложно. Цветастик даже самостоятельно выкрадывает «неотыри» — какие-то небольшие фонарики на ножках. Гордящийся собой Ирс, все еще ржущий над моим поэтическим вкусом Мур и счастливый я, с тремя сумками всякой хрени непонятного назначения, летим искать место. Цветастик пояснил, что это должно быть что-то такое, где нет людей, но и не пустырь. И, полетав по городу, мы находим заброшенный домик. Где и останавливаемся.
— А как твоя половина нас найдет? — спрашиваю я, покачивая ногой, сидя на прислоненной к чердаку деревянной лестнице.
С лица Цветастика сползает довольное выражение, и он выдает шепотом:
— Не знаю…
Вижу, как в глазах Мура крупными буквами один мат в отношении умственных способностей этих двоих.
— Много ему времени надо?
— Не знаю… Ну встретиться, поговорить. Не больше часа. Наверное…
— Так-то уже больше прошло, — сообщаю я, а Мур вздыхает:
— Пойду, найду…
— Да я сам! Могу. Наверное.
Мур на это заявление Цветастика выгибает брови, но пока они все еще тут, я говорю:
— Не строй из себя вампирского профессора. Научи Зайчика. Че ты, вредина-то такая?
— В смысле, научить? — негодует Мур. — Носишься просто по городу и пытаешься услышать запах нужный. Если он не в трущобах, почуять вампира можно километров за двадцать, не больше. Тебя вот и дальше найду.
— Вот, так бы сразу ему и сказал, а не делал из себя зазнайку.
— Я и не делал! Просто… Да блядь, Мил, как с ними вообще работать?!
Зайчик уже улетел на поиски своей половины, пока Мур тут бесится.
Я спрыгиваю с лестницы и, подойдя к Муру, лезу рукой между пуговиц его одежды, чтобы коснуться обнаженного живота и от удовольствия прикрыть глаза.
— Они не «кошки», Мурчик. Даже не мелкие воришки. Сделаем им поблажку. И да, если они не понимают чего-то, а ты знаешь как правильно, им нужно это объяснить. Представь, что это детки.
Провожу ногтями по его коже, не корябая, просто хочется вот так.
— Но они не дети, и у них должно быть хоть какое-то логическое мышление! Разойтись и не договориться, где встретиться, ещё и всем быть без средств связи. Пойти на кражу и станцевать танго у объекта кражи! Можно ещё для полного счастья под звуки сигнализации сексом заняться, че уж терять-то.
— Теперь я хочу это попробовать… — говорю я, проводя носом по раковине его уха. — Надо только беруши взять.
— Мил… Ты все, ты в порядке уже? Ты действительно опять меня хочешь?
— А ты угадай… — и обхватываю рукой его за талию и потираюсь
Я слышу его мурлыканье, которое перерастает в рык, и меня вдавливают в себя, отчего я распахиваю прикрытые глаза и, глядя в его, говорю:
— Я люблю тебя. Я твой.
— Сделаешь меня своим? — очень тихо спрашивает Мур. Сердце делает сальто, не иначе. Такой голос у него сейчас проникновенный.
— Сделаю. Только не здесь. Не хочу, чтобы нам мешали.
Мур целует меня и утаскивает прочь из дома, и мы оказываемся в поле с высокими колосьями пшеницы. Мы лежим среди них, и солнечные лучи пробиваются в наш маленький, скрытый от других закуток.
Да и плевать, что про нас все будет ясно другим вампирам, когда они вернутся. Тут никого нет, тут только мы и оба хотим…
Он вкладывает в мою ладонь тюбик смазки, и я улыбаюсь. Реально ведь у нас сейчас будет секс в поле. Но да, он прав, ждать невыносимо.
Я целую его, лихорадочно расстегиваю наши одежки с миллионами пуговиц, глажу оголяющиеся участки кожи. А внутри растекается нега от понимания, что он сейчас станет совсем моим.
Ласкаю его всего, стараюсь зацеловать каждый миллиметр его кожи. Тут повсюду пшеница, и ее запах стоит в воздухе, но я почему-то чувствую лишь аромат моря, запах моей личной свободы. Его дыхание учащается, когда я медленно погружаю его член в свой рот. Прикрываю глаза, потому что успел соскучиться абсолютно по всем частям тела Мура, но снова их распахиваю, смотря, как его грудная клетка вздымается, как сломанный колосок скользит, явно щекоча, по его соску.
Я растягиваю его неспешно, наплевав на то, что мы торопились и что, возможно, нас уже ждут и подслушивают. Наслаждаюсь каждым мгновением нашего единения.
А когда я проникаю в него, впервые узнавая, каково это — быть именно в нем, громко постанываю и накрываю его губы своими. Мой.
Мы двигаемся в унисон, сплетая не только тела, но и души. Даже наши стоны, словно танцуют вместе, рождая новую, невиданную мелодию.
Вокруг всё искрит оранжево-голубым, но мы снова не обращаем на это внимания. Есть только мы, чувства, что обволакивают нас, грея не только изнутри, но и снаружи. Есть только его губы, что целуют и целуют меня. Только его руки, что хватаются за меня или держат, непонятно, да и не важно на самом-то деле. Я ощущаю, как ему сейчас хорошо. Я это вижу так четко, что даже мое наслаждение отходит куда-то на шаг назад. Я упиваюсь этим моментом. Я так его люблю и он теперь мой.
А когда его пальцы сжимают меня чуть крепче, когда стоны его становятся еще громче, я начинаю двигаться быстрее, чувствуя, что и я этого очень хочу. Нас накрывает. Одновременно. Удовольствие на двоих. И цветные искорки оседают на нас после салюта, что устроили браслеты, но это вообще никак не ощущается, возможно, только слабенькое покалывание, но это не точно.
Я снова его целую, на этот раз медленно, растягивая, продлевая эту нежность.
— Мой, — говорю ему тихо, знаю, что слышит, знаю, что чувствует.