Рапсодия под солнцем
Шрифт:
— Я не буду решать это за него. Пока обе его половины этого не хотят. Возможно, когда-нибудь это изменится, и я буду рад, но также я не буду расстраиваться в ожидании. Все хорошо. Он жив, и это самое главное.
Аш смотрит на меня потрясенно, явно не понимая, что делать, да и я как бы тоже, но…
— Аман, ты нормальный?! — выкрикиваю я слишком громко, из-за чего Ниррай опять на меня цыкает, и мне приходится сбавить громкость голоса. — Он не может сейчас полноценно воспринимать реальность! Его подавляет вампир! Как ты можешь быть уверен в том, что он действительно
— Я не могу его заставлять.
— Вот именно из-за этого твоего «я не могу его заставлять» мы и имеем сейчас то, что имеем! Если бы вы не тянули с его обращением, а кольнули тогда, когда дом ещё не взорвали, у него была бы возможность пожить в теле с вампиром и понять, нравится ему такая жизнь или нет… а теперь… сумасшествие!
Я действительно не понимаю! Не понимаю и все, и понимать не хочу! Ну как так можно! Сидит, любуется своим Нирраем, но это же не он! Оболочка без памяти и мозгов! О какой любви тут может идти речь?!
— О, я знаю! Ты просто боишься, что, вернувшись, твой царевич решит, что у него есть занятие поинтереснее, чем бегать за тобой хвостиком! Но то, что тебя полюбил вампир, это, мать его, иллюзия! Это не Ниррай! У него тупо инстинкты с остатками сознания того, кого ты любил!
Ниррай рычит в мою сторону, а я, психанув, взлетаю. Да пусть чё хотят делают! Это какой-то высший пилотаж самообмана вперемешку с эгоизмом!
Меня нагоняет Аш, врезаясь и сразу утаскивая в объятия, а меня аж колотит всего. Нельзя так!
— Тоже считаешь, что он прав? — спрашиваю слишком грубо и тут же понимаю, что нельзя так, нельзя срываться на Аше, он не виноват ни в чем. — Прости…
Последнее говорю уже шепотом, обнимая его в ответ и прижимаясь.
— Это всё сложно. Я не уверен, как правильно, но, думаю, Аман ошибается. Мы что-нибудь придумаем.
Он целует меня в щеку, пытаясь успокоить, и я вздыхаю, укладывая голову на его груди. Почему эта ситуация так сильно меня угнетает, выводя на эмоции? Мне Ниррай никто, да и не нравился никогда, но после того его письма… Не знаю. Думать, что умираешь, и позаботиться о том, чтобы какой-то там левый парень, с которым и не общался толком, смог получить образование… Да не могу я после такого его бросить!
— Пойдем с Милом и Муром посоветуемся? — предлагаю, чуть отстранившись, и, дождавшись ответного кивка, лечу в дом.
А тут на порядок чище, чем было. Стены местами повреждены, кое-где даже дыры, двери выломаны, но зато обломки не валяются, даже полы кто-то помыл.
Около спальни Мила и Мура слышатся шорохи, и, судя по запаху, кто-то там ест виноград. С запахами тут вообще странно, я уверен, что из кухни пахнет жареной курицей, а ещё, по-моему, на улице, где-то около беседки, народ варит уху на костре, что вот совсем странно.
— Вы вообще оттуда выходили? — громко спрашивает Аш; дверь открывается, демонстрируя нам взлохмаченного голого Мила с полотенцем в руке,
— Вы уже вернулись? Быстро. Как сгоняли?
— Мил, нас не было двое суток…
Мил на это смеётся, а я, привстав на цыпочки, заглядываю за его плечо. Там, в полном хаосе, на сломанной кровати без ножек возлежит на животе Мур, прикрыв задницу одеялом, и с блаженным видом поедает тот самый виноград, что я почувствовал ранее. А вокруг кровати… содранная штора с провисшей струной-карнизом, перевернутый комод, перекошенный туалетный столик, и даже на люстре не хватает тройки плафонов.
— Не подглядывай, — делает замечание Мил. Не зло, по-доброму, и улыбается. А без шрамов он даже симпатичный…
— Чем вы тут занимались? — все же не удерживаюсь я от вопроса. Ладно, кровать, это можно понять, но люстру зачем побили?!
И вместо ответа — смешок от Мура. Да блин, мне же интересно!
— Нам бы поговорить… Приходите на кухню, когда сможете, — одергивает меня за руку Аш, на что Мил улыбается ещё более довольно и закрывает перед моим носом дверь. Типа, додумывай сам?!
— Аш, ты это видел?! Даже люстра! Они что, на потолке?..
— Возможно… Ты тоже хочешь?
— Конечно! — заявляю восторженно, пока Аш меня, вниз по лестнице, утягивает на кухню. — Почему мы так не пробовали?!
— Не знаю. В голову не приходило. Но теперь обязательно попробуем.
Целует меня коротко и отправляется на поиски еды, которые оказываются совсем не сложными — прямо на столе стоит керамическая посудина с крышкой, а внутри курочка и картошка. А готовил тут кто, интересно? Но принюхавшись, понимаю, что этот запах мне знаком… в дом вернулась обслуга? Если и да, то явно не вся. Ребенка я не ощущаю.
— Кажется, пока нас не было, произошли существенные изменения… — говорю недоуменно, наблюдая за тем, как Аш раскладывает еду и ставит греть.
— Главное, чтобы не в худшую сторону.
— Это смотря с какой стороны посмотреть.
Кушать садимся молча, я что-то слишком поражен изменениями, будто нас не два дня не было, а минимум месяц. Но тишину вскоре прерывают выползшие из спальни бывшие «кошки» — Мил в одних штанах да Мур в халате. Абсолютно счастливый Мил утягивает Мура одной рукой к себе на колени и ворует у Аша, что сидит ближе к ним, кусочек курицы. С любопытством обнюхивает, будто впервые видит, и лишь после закидывает в рот. Да, еда после превращения явно теряет свое очарование.
— Аман не хочет возвращать Ниррая, — сразу озвучиваю нашу новую проблему, ковыряясь вилкой в картошке.
— Тише, — говорит еле слышно Мил. — Раз уж собрались сплетничать, надо делать это так, чтобы нас не слушали.
— При желании, даже если шептать будем, они нас услышат. Я-то их сейчас слышу…
— Значит, будем сплетничать в комнате Бали, — вносит предложение Мур и, поцеловав Мила в плечо, тоже ворует курицу. На этот раз у меня.
Аш, поняв, что воришки сейчас перетаскают у нас всю еду, ускоряется, а я, вздохнув, просто отдаю им свою тарелку и иду положить себе ещё.