Рапсодия под солнцем

МайГрид Нален

— И?.. — все ещё не понимаю я. — Вы во время моего возвращения морили его голодом, и он на это обиделся, решив устроить голодовку?

— Мы его связали янтарем, и охрана твоего отца ему угрожала, понарошку конечно, пока ты пытался его спасти. Он за тебя обиделся, что мы так с тобой… Но это был единственный нормальный план. Если бы он согласился участвовать, то можно было бы инсценировать его смерть, но он был против. И вот…

Понятно, что ничего не понятно.

— А голодный-то почему?

— Ему шею немножко порезали, и я видел, что он кожу

на руках содрал, когда пытался к тебе вырваться.

— Серьезно? Единственный нормальный план — пытать Амана? — я даже отстраняюсь от Аша, чтобы глянуть на него. Они нормальные? Где тут вообще нормальность?!

— Ты не возвращался, Ниррай! Даже когда Амана подорвали, и он рухнул в огонь. Ты не возвращался, когда он тебя звал! Мы и решили, что ты вернешься, только если не сможешь ему помочь. То есть когда вампиру понадобится человек — для спасения.

— Амана подорвали?..

Так вот чего он лысый… а я-то думал, что у нас там оргия под наркотой на пляже была, а оно вона как…

— Да, когда «кошки» напали. Ты его достал оттуда.

— Так, — решаю строго, потому что, как понимаю, по-другому тут никак. — Ты мне сейчас отдаешь кровь и идёшь к Ирсану. И там вы вместе топаете в душ. А я сейчас к Аману, и чтобы когда я вернулся, ты был уже чистый, сухой, в идеале — утонувший в обнимашках. Понял меня?

Аш кивает и протягивает мне пакет с охренительно ароматной жижей. Да чего ж она так пахнет-то вкусно? Бесподобное что-то.

— Ещё раз. Ирс. Душ. Кровать, — повторяю для надёжности и кричу уже громче, в сторону: — Ирсан, забирай своего парня! Я знаю, что ты подслушиваешь!

И я реально знаю, а не просто догадываюсь. Я его дыхание слышу, а если прислушаться и сердцебиение, и он рядом совсем, за окном. А если не стараться звуки отделить, то ещё кучу всего: и то, как капли, падая, от земли отскакивают, и волны, что совсем разбушевались, и Мура, что сейчас где-то далеко вздыхает и Милу жалуется.

Аш послушно выбегает к своему парню, что ловит его на улице, а я лезу в шкаф за зонтиком.

Уже на улице определяю, что Аман в беседке на горе, ну и двигаю туда. Добираюсь быстро. Не так, как вампиры, обгоняя ветер, но намного быстрее, чем сделал бы это раньше. Интересно, а что ещё я могу? Я как-то особо не верил в то, что превращусь в вампира, сам не знаю почему. Был уверен, что тот день рождения станет для меня последним. А оно вон как повернулось.

Подойдя, понимаю, что беседка тоже претерпела нехилые такие изменения: половины стекол нет, зато вместо них, висят здоровенные пальмовые листья. С пальм, которые, мой садовник выводил херову тучу лет, потому что не растут они в нашем регионе! Но мало того, что у них листья поотрывали, так ещё и стволы, по ходу, попилили, потому что вокруг грёбаный частокол! Помимо них тут ещё полно веток и других листьев, но пальмы жальче всего!

— Аман, я все понимаю, но пальмы? За что?!

— Это ты сделал, Ниррай… — тихий голос из-за лиственной шторы, и я, перепрыгнув колья, заныриваю внутрь. А тут и диван-качели все посрывали с цепей,

и подушки по полу раскидали. И в центре этого хаоса Аман возлежит, на игрушечную лошадку любуется. Присмотревшись, я понимаю, что это мякалка, которую мне когда-то давно знакомая подарила. С той девицей мы давно уж не общаемся, сукой оказалась, а вот лошадка мне понравилась. Где он ее отрыл, интересно?

— Ну и надавал бы мне по рукам за такую вакханалию.

Плюхаюсь рядом, и Аман тут же меня к себе притягивает, забирая кровь. Ну вот, а говорили — голодовка. Ниче, ест вон.

— Ты бы обиделся и всё равно сделал по-своему. Еще бы и укусил. Хотя мне нравилось, как ты меня кусал.

— Разве вампиры кусают друг друга? — спрашиваю, брови приподняв, и на всякий случай провожу по плечу Амана носом, принюхиваясь. И тут… Я даже сам понять это чувство не могу и его подоплеку. Злость, желание обладать, схватить, сжать, оттолкнуть… Я будто… ревную? К кому? Зачем? К себе? Вот точно, да, я что-то похожее ощущал, когда про их отношения с рыжим узнал, только то было в сотни, в тысячи раз слабее. И понятнее. А теперь-то что? Из-за чего?

— Нет. Только дикие, — поясняет Аман, отпив половину крови из пакета, — как оказалось. Зато теперь я знаю, каково это — быть твоим.

Он протягивает пакет мне и жмется, а я чёт не уверен, что хочу это пить. Оно, конечно, вкусно пахнет, и я люблю арбузы, но… это же кровь. Жидкая. Противная. Кровь. Надо было хоть трубочку взять, что ли.

— Знаешь, я уверен, что сыт, — признаюсь я, поморщившись, и сую пакет обратно, на что он усмехается:

— Вилочку с ножичком не подали, царевич?

— Ты нормальный? Это же жидкость. Сам пей с помощью вилки, я обойдусь стаканом. И вообще, по-моему, она не совсем свежая.

Аман на мои претензии к кровушке не ведётся, допивает с довольным выражением и, явно веселясь, спрашивает:

— Ты как?

— А ты как думаешь? Просыпаюсь в ливень. Голый. На пляже. Вокруг толпа с автоматами. Я, конечно, предположил, что напился, и мы устроили оргию с элементами ролевых игр, но рыдающий Аш в эту теорию немного не вписался. У Ирсана крышняк поехал, повис на мне, ты — лысый и на весь мир обиженный. Кстати, отвратительная прическа, такое ощущение, что у тебя яйцо вместо головы. Потом — ещё лучше. Беседку мою сожгли, душ сломан, окна побиты. Как я в туалет буду ходить? И это только то, что успел заметить, дальше даже смотреть страшно. Если ты мне ещё скажешь, что мое альтер эго прибило лошадей, я тебя реально покусаю!

И я бы и дальше перечислял все свои претензии к тому, как тут отнеслись к моему телу и наследству, но Аман, не слушая дальше, затыкает мой рот поцелуем. Хочу оттолкнуть, так как это противно, он же только что кровь пил! Но его губы оказываются такими вкусными, такими… ох…

Аман тянет меня, заставляя улечься, и проводит рукой по пояснице, забираясь под рубашку, что вызывает прилив приятно волнующих мурашек по коже.

— Я скучал, царевич. Без тебя было иначе. Я понимаю, что вы одно целое, но…