Расческа для лысого
Шрифт:
Я решаю не закреплять результат и просто отпускаю ее на свободу. Задумчиво наблюдаю, как она плывет, как волосы русалочьим хвостом стелются следом.
Мы, конечно, еще в это поиграем. И ей, конечно, это еще понравится. Обязательно. Но не сейчас. Не в этот раз.
— Малех, а чего у тебя с этим ментом?
Раз уж у нас, типа, откровенность, то можно и поспрашивать. Особенно о том, что меня волнует.
— Да ничего… — фыркает она, как лошадка, подставляя солнечным лучам голенькое тело.
Я опять ловлю себя на том, что жадно по ней шарю
— Дурак какой-то… Пристал, как репей.
— И чего хочет?
— А сам как думаешь? — хихикает стервочка, разворачиваясь на животик, и я опять залипаю. Уже на гладкую жопку. Бляха муха. Ну вот что за ведьма, а? — Того же, чего и ты…
— А я, по-твоему, чего хочу?
— Дядь Миш… — Она сгибает ножки в коленках, скрещивает их. Покачивает. И да, теперь я на розовые пятки смотрю. Охереть… — Ну чего ты грузишь? Хорошо же отдыхаем…
— А ты думаешь, я с тобой только отдохнуть хочу?
— Нет, замуж зовешь, — хихикает она, — как этот мент придурочный…
О как! То есть, там уже и замуж звал… Я чувствую, как накатывает злость. Терплю. Смотрю на покачивающиеся пяточки, на розовый лак на ногтях. Уже без умиления. Сколько таких, как я, взрослых мужиков, вот так вот залипали на нее? А?
А, учитывая ее активность и безбашенность… Скольким она дала? Со сколькими отожгла? Хоть и не выглядит девчонка потаскушкой, и отчего-то прет меня от нее дико, так, что хочется, против собственных правил, облизывать везде, где можно… Да и Пилот тогда ночью говорил, опять же со слов ее приятеля, что она чистая, динамо даже… Но все равно.
Я много пережил. И очень, сука, просто очень много повидал дерьма. И, хотя и сам не встречал, но по словам многих, вполне мною уважаемых людей, знал, насколько бывают обманчивы чистенькие девочки. Какими они бывают дрянями.
В Ленке такого не было. Не чувствовалось. Но, бл*, может я просто ошалел? Как тот же мент, что, потеряв всякие границы, бежал за ней по улице тогда?
И то, что она, в итоге, выбрала меня, и напрыгнула на меня сама практически, ничего обо мне не зная… О чем я думаю?
Козе явно не нужны отношения. Явно не интересны долгосрочные связи. Она кайфует. Молодая, красивая. Активная. Вертит хвостиком.
Это ты, дядь Миша, расплылся киселем, размечтался… Не отпущу… Заберу… Моя…
Мачо херов. Как это?.. Супермэн? Не… Отелло? Тоже не… Ну да, неважно. Как ни назови, мудила, он и есть мудила.
Залип на девку. Которая мало что в дочки не годится. И начал херню всякую представлять. А она, скорее всего, и не думает ни о чем таком.
Я на секунду даже завидую этой ее легкости молодой. У меня такого не было. Совсем. А у нее есть. И пусть и дальше так будет.
— А чего ты реально хочешь, дядь Миш? — Она поворачивает ко мне лицо, смотрит прищуренными от солнца глазками, облизывает губки остреньким язычком. Стервочка.
В этот момент я понимаю, что мне откровенно похер на то, сколько у нее было мужиков до меня. Вот с тем, что после меня будет, разбираться уже больнее. Потому что не хочется мне этого. Чтоб после меня кто-то был. Тупо, по-мудацки не хочется. И в то же время…
Я силой отпихиваю из головы дурные, мешающие получать удовольствие мысли, и говорю:
— Тебя хочу, малех, прыгай ко мне.
Ведьмочка разворачивается, медленно и нахально оглядывает меня, опять облизывается.
А потом неожиданно прыгает. Оглушив веселым визгом.
И я в момент забываю о своих домыслах, погружаясь в наше беззаботное, голое, животное счастье. Которого у меня никогда и ни с кем не было. И, надеюсь, у нее тоже.
Вечером воскресенья я отвожу Ленку домой, договорившись, что завтра ее с универа заберу, и мы реально куда-нибудь сходим посидим, жадно целую в машине, шлепаю на прощание по попке. Разглядывая длинноногую фигурку, показательно наклонившуюся у самых дверей подъезда, типа застегнуть ремешок на обуви, а на самом деле, лишний раз подразнить меня своей упругой, тысячу раз за эти выходные зацелованной мною жопкой, я пропускаю сообщение.
Дверь подъезда захлопывается, я перевожу взгляд на экран.
Сухой дает отбой по проекту. Сложности на севере. Нужен я. Нужен Ремнев.
Я пытаюсь читать краткие инструкции, пересматриваю ссыль в облаке, где лежат нужные документы. И прикидываю сроки.
Вылет сегодня. Даже билеты заказаны, у Сухого оперативно работают люди.
И я оперативно работаю.
Я перевожу взгляд на закрывшуюся дверь подъезда. Сжимаю телефон непроизвольно, чуть ли не до хруста.
И чувствую почему-то горечь во рту.
Перемешанную с остаточной сладостью ее губ.
19. Ленка
— Ленка! Ле-на! Ты заснула, что ли?
Голос Машки звучит резко, я даже вздрагиваю. Дергаю плечом, смотрю на нее поверх солнечных очков.
— Ты заснула, что ли? Глянь, Вадик идет!
Машка возбужденно подпрыгивает на шезлонге, поправляет лямки купальника. Я пожимаю плечами и валюсь обратно. Плевать. На всех. И, особенно, на доставучего Вадика.
— Лен! Да ты хоть повернись!
— Нахера? Если тебе надо, говори с ним. Мне не надо.
— Дура!
— Заткнись. Волосы отросли, смотрю?
После этого Машка затыкается, только губы дует. А я отворачиваюсь, размышляя, что, может, и не стоило мне ее прощать? Как говорится, единожды предавший…
Но эти два с половиной месяца жаркого не по-нашему лета мне было херово. Очень. Так, что даже измотанная сверхурочной работой Полька заметила, что со мной не так что-то. Правда, разговора у нас не получилось, но выводы я сделала. Решила вернуться в нормальную жизнь. И виноватящаяся Машка оказалась кстати.