Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана
Шрифт:
• СЛЕДЫ ПУШЕК. — В дошедших до нашего времени текстах Светония и Тацита, конечно, напрямую о пушках ничего не сказано (вычеркнули редакторы?). В то же время, в битве под Казанью пушки были. Причем целые пушечные батареи Орды-Рати, сыгравшие решающую роль в падении столицы. Ясно, что пушки, как яркое свидетельство эпохи XVI века, «античные» редакторы, безусловно и немедленно, вытирали со страниц старинных летописей. Но поскольку редактировали рутинно, не очень вдумываясь, то следы огнестрельных орудий все-та-ки остались. Хотя, надо признать, в очень смутном виде. Во всяком случае, сказано, будто некая вода
• ФЛОТ. — Светоний и Тацит говорят о флоте, на который были посажены войска Клавдия. Все правильно. Рать Ивана Грозного была посажена на корабли, после чего переправлена через Волгу на тот берег, где стояла столица Казанского Царства.
• КАЗАНЬ И ФУЦИН. — После всего сказанного, становится более понятным и происхождение названия ФУЦИН, упомянутого Светонием и Тацитом. Вероятно, ФУЦИН — это слегка искаженное КАЗАНЬ при переходе К -> Ф и 3 -> Ц. То есть Казань = КЗН -> ФЦН = Фуцин. Так вместо Казанской реки у римских писателей «появилось» Фуцинское озеро.
• РЕКА ЛИРИС И РЕКА РА, ТО ЕСТЬ ВОЛГА. — Клавдий прорыл канал между Фуцинским озером и рекой Лирис, см. выше. Но поскольку, как мы начинаем понимать, описанные события происходили у реки Волги, следовательно возникает наложение реки ЛИРИС на реку РА, так как раньше Волгу называли РА. Поскольку Р и Л могли путаться (в чем мы неоднократно убеждались), название ЛИРИС могло получиться из сочетания РА-РУС, то есть РА РУССКАЯ (Ра-Волга Русская).
Рекомендуем теперь еще раз перечитать свидетельства Светония и Тацита, учитывая сделанные нами пояснения. Вы увидите описание большой и кровавой битвы, а вовсе не «цирковое представление».
4. Слабоумие Клавдия
Светоний продолжает: «Мать его Антония говорила, что он урод среди людей, что природа начала его и не кончила, и, желая укорить кого-нибудь в тупоумии, говорила: „глупей моего Клавдия“. Бабка его Августа всегда относилась к нему с величайшим презрением, говорила с ним очень редко, и даже замечания ему делала или в записках, коротких и резких, или через рабов. Сестра его Ливилла, услыхав, что ему суждено быть императором, громко и при всех проклинала эту несчастную участь римского народа» [760], с. 129.
Якобы сам Август писал о Клавдии пренебрежительно, например, так. «Я беседовал с Тиберием о том, что нам делать с твоим внуком Тиберием (путаница: дед Тиберий, внук Тиберий — Авт.)… Если же мы чувствуем, что он поврежден и телом и душой, то и не следует давать повод для насмешек над ним и над нами тем людям, которые привыкли хихикать и потешаться над вещами такого рода…
Я изумлен, дорогая Ливия, что декламация твоего внука Тиберия мне понравилась. Понять не могу, как он мог, декламируя, говорить все,
Через некоторое время Август отстранил Клавдия от всех должностей, кроме авгурства, «и даже наследником его оставил только в третью очередь, среди людей совсем посторонних… А Тиберий, его дядя (еще один Тиберий! — Авт.), в ответ на его просьбы о должности, предоставил ему только знаки консульского достоинства…
Тогда лишь он (Клавдий — Авт.) оставил всякую надежду на возвышение и удалился от всяких дел, укрываясь то в садах и загородном доме, то на кампанской вилле; и так он жил в обществе самых низких людей, УСУГУБЛЯЯ ПОЗОР СВОЕГО ТУПОУМИЯ ДУРНОЙ СЛАВОЙ ИГРОКА И ПЬЯНИЦЫ.
Однако, несмотря на это, ни люди не отказывали ему в знаках внимания, ни государство в уважении…
Но и это не избавляло его от оскорблений… Когда, наевшись, начинал дремать — это с ним бывало частенько, — то шуты бросали в него косточками фиников или маслин, а иной раз, словно в шутку, будили хлыстом или прутьями; любили они также, пока он храпел, надевать ему на руки сандалии, чтобы он, внезапно разбуженный, тер себе ими лицо…
Когда же он сам разбирал и решал дела, то вел себя с удивительным непостоянством: иногда он поступал осмотрительно и умно, иногда безрассудно и опрометчиво, А ПОРОЙ НЕЛЕПО ДО БЕЗУМИЯ…
Всем этим он настолько подорвал к себе уважение, что к нему сплошь и рядом стали относиться с открытым презрением…
Даже какой-то грек в судебных прениях крикнул ему: „А ты и старик и дурак!“…
Когда он ходил, ему изменяли слабые колени, а когда что-нибудь делал, отдыхая или занимаясь, то безобразило его многое: смех его был неприятен, гнев — отвратителен: НА ГУБАХ У НЕГО ВЫСТУПАЛА ПЕНА, ИЗ НОСУ ТЕКЛО, ЯЗЫК ЗАПЛЕТАЛСЯ, ГОЛОВА ТРЯСЛАСЬ НЕПРЕСТАННО, а при малейшем движении — особенно…
Глупости своей он также не скрывал…
Кроме того, людей удивляла его забывчивость и бездумность — то, что греки называют рассеянностью и незрячестью. Так, после убийства Мессалины, садясь за стол, он спросил, почему же не приходит императрица? И многих других, приговоренных к казни, он на следующий день звал на совет или на игру в кости, а так как они не являлись, то обзывал их через посланных сонливцами» [760], с. 130–131, 134–135, 142, 144–145.
Итак, перед нами вполне четкое отражение Василия Блаженного, то есть Царя Блаженного. Напомним еще раз, что около 1553 года Иван Грозный серьезно заболел, стал блаженным и отошел от государственных дел. Согласно нашим результатам, на троне его сменил сын Дмитрий.
5. Знаменитая развратная Мессалина, жена Клавдия, является отражением Елены Волошанки, то есть Есфири
5.1. Свидетельства Светония и Тацита
Во всех отражениях Ивана Грозного в той или иной форме присутствует история Есфири. Не является исключением и история императора Клавдия. Здесь Елена Волошанка, она же библейская Есфирь, выведена под именем МЕССАЛИНЫ, жены Клавдия, рис. 6.8. У Клавдия, как и у Грозного, было несколько жен. Известно следующее.