Расколотое сердце кондитера

Муссен Анна

— Господин, пожалуйста, отпустите его! — вскрикнула иргийка, стараясь расцепить тонкие, холодные как льды Парфе пальцы человека. — Вы навредите себе.

— Ошибаешься, — не согласился с ней Паша, свободной рукой погладив девушку по щеке. — Я держу его уже так долго, но посмотри на свои руки и на мои. Кто же из нас двоих вредит себе?

Девушка повиновалась, посмотрела, и от удивления шире распахнула глаза. На ее руках не было живого места. Новые волдыри начинали лопаться и выпускать из-под поврежденной кожи прозрачную,

пахнущую гнилью жижицу. Те места, которые в этот раз не были поражены недугом, напоминали о нем глубокими, вызывающими отвращение рубцами.

Руки же человека были целы и невредимы.

Иргийка несколько раз моргнула, пытаясь не заплакать.

— Как энто возможно? — спросила она, вглядываясь в бледное лицо ее ночного гостя. — Почему, господин, на Вас не действует энто?..

— Что? Проклятие? Болезнь? О, дорогуша, — произнес Паша, еще раз проведя пальцами по щеке девушки. — Все очень просто. Я — человек. И я, и только я могу излечить твоего брата.

— Вы сделаете энто? Поможете ему?

— Конечно! — воскликнул Паша, помогая иргийке подняться на ноги. — Для этого я сюда и пришел, Рибес.

— Вы знаете мое имя…

— В ближайших деревнях только и говорят о красноволосой знахарке. Рибес, твое прекрасное имя, произносят десятки уст. Оно означает… прекрасную ягоду смородину, так?

— Верно.

— А вот о твоем братце никто не знает.

Паша посмотрел на мальчика и только сейчас отпустил его руку. Но иргиец, непривыкший к прикосновениям посторонних к своей коже, не захотел отпускать человека так просто.

— Как тебя зовут, храбрый рыцарь?

— Вольфбери, — представила брата Рибес.

— Вольфбери… Волчья ягода, значит?

Паша потрепал мальчика по волосам.

— Ну что, пойдешь со мной? Я обещаю привести тебя в такое место, где прятаться больше не придется. Никто не будет тебя бояться. Тебя будут уважать.

— Я… Я…

Мальчик посмотрел на сестру.

— И я тоже могу пойти с ним? — спросила Рибес. — Или Вы берете только его?

— Как можно разлучать членов семьи? — развел руками Паша. — Разумеется, моя милая, ты идешь с нами!

— И… куда?.. — осторожно поинтересовалась иргийка.

Сердце в ее груди изнывало от сомнений и страха.

Кто был этот человек? По какой причине он был так добр к ее брату?

— Я иду в Парфе, — не колеблясь, произнес юноша. — Туда, где все началось.

Глава 4

Зефир был зол до чертиков в глазах. Он недовольно сверлил Лиду взглядом, но при посторонних не решался ее отругать. В какой-то степени Лида была даже рада тому, что сейчас ее королевский статус не позволял Зефиру смотреть на нее сверху вниз и держал покровителя на расстоянии.

Лида чувствовала, как раздражение Зефира все сильнее разряжало воздух в помещении, в котором они сейчас находились. Ей

бы стоило обнять покровителя, чмокнуть его в щеку и начать лепетать о том, как она была рада его видеть, но суровые блики в глазах Зефира сковывали ее, не давая сделать лишнего движения.

— Может, все-таки обниметесь? — не скрывая в голосе насмешки, спросил у них Максим. — Вы же так давно не виделись.

Лида скосила на Горького недовольный взгляд.

«Чего ты вмешиваешься?» — вопрошала она у него, скорчив недовольное лицо, на что Максим лишь шире усмехнулся.

— Держи язык за зубами, пацан, — не сводя с Лиды взгляд, пробубнил Зефир.

— Как страшно.

Лида посмотрела на принца Безе, ища в его присутствии поддержку. Принц, наблюдая за вялой перепалкой между Зефиром и Максимом, отчего-то улыбался, и Лида никак не могла понять: что вызывало у него эту улыбку? Неужели наблюдать за чужими ссорами было так весело?

— Просто признай, что я был прав. Если бы ты не написал ей, ее бы здесь не было.

Зефир молчал, на его скулах зашевелились жевалки.

«Плохой знак», — подумала Лида.

— Лидия в любом бы случае вскоре почтила нас своим визитом, — наконец-то подал голос принц Безе и, поймав на себе удивленный взгляд новоиспеченной королевы, пояснил: — Через несколько дней во дворце Макадамии пройдет ежегодный бал-маскарад.

— Бал-маскарад?

«Ничего об этом не слышала».

— Почему никто не говорил мне про бал? — спросила Лида у Зефира.

«Еще и про ежегодный», — в мыслях пробубнила она.

— Тебе должна была рассказать о нем Пастила. Видимо, ты причиняешь ей массу проблем, раз это вылетело у нее из головы, — произнес Зефир таким тоном, что Лида почувствовала, как у нее в горле что-то засвербело.

«Ну спасибо, что прямо не сказал о том, какая я бесполезная королева!..»

— Лидия, так ты ничего не знала?

Лида покачала головой.

— Нет, не знала. А в честь чего он проводится?

— Это их День Единства, — вместо принца ответил на ее вопрос Максим. — Они празднуют свержение Парфе.

— Это не совсем так, — мягко поправил его Безе. Было видно, как от слов Горького принц почувствовал себя неуютно. — Мы празднуем не свержение великого Парфе, а день, когда все земли наконец-то получили независимость.

«Это сути дела не меняет», — подумали и Лида, и Максим.

— В честь этого во дворце Макадамии каждый год проводят бал-маскарад. Правители и аристократы со всего Конфитюра съезжаются в Козинак…

— В Козинак?

Лида произнесла свой короткий вопрос быстрее, чем сообразила, что сейчас стоило держать рот закрытым.

— Ты издеваешься? — резко воскликнул Максим. — Чем ты занималась все это время, если до сих пор ничего не знаешь?

— Училась я, — в тон ему ответила Лида. — И я знаю, что Козинак — столица Макадамии.