Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
Отведенное для уроков время в этот день было сокращено до минимума, несмотря на протесты госпожи Мяты, уверенной в том, что дополнительные два-три часа для изучения танцев и правил этикета, а также повторение истории Птифура не станут для Лиды лишними. Одна только Пастила смогла убедить госпожу Мяту в том, что в уроках в этот день не было необходимости, ведь бал-маскарад не включал в себя никакого приема пищи, историю Птифура у Лиды никто на нем спрашивать не станет, а танцы… В танцах Лида делала настоящие успехи и на балу не должна была, как говорят люди, «упасть
И так в суете прошло утро.
К полудню Лида сидела у окна в своей спальне, подперев рукой щеку, и с видом самой несчастной королевы из всех королев человеческого мира и Птифура следила за тем, как на дворцовой площади танцевали марципанцы и марципанки. В этот день весь Баттенберг пел и плясал, а она — самая важная персона всего королевства была вынуждена сидеть в комнате и подбирать наряд для макадамийского бала!
Постукивая в такт музыке мысками лакированных туфель, Лида сетовала на несправедливость этого мира и, периодически оборачиваясь к Пастиле, предлагавшей ей то одно платье, то другое, устало качала головой, не давая зеленый свет уже десятому или двадцатому платью.
— Лида, а как тебе это? — настойчиво спрашивала Пастила, показывая Лиде очередной наряд. — Или лучше все-таки это? А может, вернемся к первому варианту?
Лиде, сказать по правде, было все равно. Потому что и первое платье, и пятое, и даже двадцать пятое были настоящими произведениями искусства. Во всяком случае, для нее, обывателя, все так и было. В каждое из предложенных вариантов платья были вшиты драгоценные камни, немыслимое количество рюшечек и ленточек, каких-то шнурочков, назначение которым Лида так и не смогла придумать. Все платья, бесспорно, были красивы. Очень красивы. Настолько красивы, что в человеческом мире на них бы висели ценники в несколько сотен тысяч во всевозможных мировых валютах. А в каких-то странах, возможно, цены бы доходили и до миллионов, но…
— А какое из них менее тяжелое?
Лида решила подойти к выбору платья с обывательской точки зрения. В конце концов, это ей его носить на протяжении всего вечера, а не тем, кто будет на нее смотреть. Лиду бросало в холодный пот, стоило ей только подумать о том, каково это будет танцевать в платье, вес которого превышал десять килограммов? А в каких условиях этот бал будет проходить? Никаких тебе кондиционеров, одни только веера! И если повезет, то открытые окна.
— Лида, как можно оценивать красоту платья его тяжестью?
Пастила мило нахмурила брови, одарив Лиду обиженным взглядом, который подопечная ее брата благополучно проигнорировала, вновь оборачиваясь к окну.
В конечном итоге полагаясь на свой изысканный и утонченный вкус, Пастила выбрала для Лиды лазурного цвета платье с красивым корсетом, украшенным белыми лентами, и с не очень пышной юбкой.
— Вот это, моя капризная королева, должно прийтись Вам по сердцу, — нарочито вежливо сказала Пастила, подходя к Лиде. — Ткань легкая, украшений немного, но молодые девушки и не должны привлекать к себе внимание блестками и сверканиями камней.
— Чего ж тогда ты мне вон те предлагала? — язвительно спросила
— А того, — в той же манере ответила ей Пастила, — что все те платья были сшиты специально для тебя и этого дня. Я не могла их не показать.
От услышанного Лида поперхнулась и закашляла.
— Хочешь сказать, что все эти платья, — Лида театрально вскинула руки, показывая масштаб ее мыслей, — были сшиты только для того, чтобы я их надела и пошла в них на бал?
— Да.
«Какое расточительство», — подумала Лида, дотрагиваясь до выбранного для нее платья.
— Да, это мне нравится.
— Ну и отлично!
Пастила несколько раз хлопнула в ладоши, двери в королевские покои отворились, и в спальню Лиды вбежало несколько служанок.
— Королева сделала свой выбор, — величественно доложила Пастила. — Заберите то, что пришлось королеве не по сердцу и поблагодарите придворных портных за их труд.
Служанки присели в реверансе, забрали платья и скрылись за дверью в дворцовом коридоре.
— Теперь нужно придумать прическу, — с еще большим энтузиазмом, чем прежде, произнесла Пастила.
Лида подумала о том, что Пастиле явно нравилась вся эта модная кутерьма с переодеваниями и подготовкой к балу, поэтому она не собиралась мешать ей создавать образ королевы Лидии для вечернего торжества.
«Наверное, — решила Лида, замечая в глазах Пастилы блеск азарта, — наши аристократки такие же были».
В итоге, целый день Лида провела сидя на мягком пуфе, пока вокруг нее колдовали лучшие руки королевства Марципан. Макияж, прическа, платье, драгоценности и даже духи — все было подобрано со вкусом. С каким-то лоском и шиком, но при этом без ненужной вычурности.
Когда с ее преображением было покончено, Лиде разрешили взглянуть на себя.
Она стояла напротив зеркала и с восхищением рассматривала собственное отражение. С корсетом ее талия казалась тоньше, а бедра из-за юбки шире. Глубокое декольте, которым грешили все птифурские барышни, подчеркивало выпирающие ключицы и покатые плечи. Пастила собрала ее волосы в подобие высокой гульки, благодаря чему шея Лиды зрительно казалась длинней. Из украшений на ней была лишь корона, да колье, усыпанное бесцветными камушками.
«А ведь когда-то они говорили, что чем больше на тебе цацок, тем выше твой статус в чужих глазах».
— Какая же ты красавица!
Трудно было с этим не согласиться, поэтому Лида удовлетворенно хмыкнула и поблагодарила всех, кто помог ей преобразиться. Когда слуги ушли, и они с Пастилой остались наедине, Пастила не упустила возможности еще раз рассказать Лиде о том, как ей следовало вести себя за пределами дворца.
— Ты думаешь, я не запомнила?.. — возмутилась Лида.
В этот момент Пастила так сильно напомнила ей Зефира, что от нахлынувшей тоски по покровителю у Лиды закололо в сердце. Но Пастила предпочла еще раз повторить с ней сценарий грядущего вечера, и Лиде ничего не оставалось, кроме как покорно отвечать на вопросы ее обворожительной фрейлины.