Расколотый венец
Шрифт:
— Оно у Окнолога.
Нок приподнял бровь, ожидая от меня дальнейших объяснений. Я испустила вздох.
— Это было необходимо, чтобы приручить его. Мне пришлось пожертвовать своим сердцем и связать с ним свою жизненную силу. Язмин сделала то же самое, но… — я покачала головой и опустила взгляд в пол. — Она только хотела контролировать его. Не освободить его.
— И что это значит для тебя?
Робкие пальцы коснулись того места, где раньше было моё сердце.
Положив свою
— Это означает, что пока жив Окнолог, буду жить и я. И поскольку он бессмертная тварь, которой суждено остаться рядом с Селестой, это означает, что у меня впереди довольно много лет.
Было рискованно вонзить этот клинок в своё сердце на поле боя. И погружение в яму тьмы, как и прощание с Ноком и моими тварями было ужасающим. Но как только я сделала свой последний вдох, невероятное чувство покоя поселилось глубоко внутри меня. Это было так, как если бы моя связь с Окнологом прогнала все сомнения. Я всё равно осталась бы в живых, и он тоже. В моей груди, там, где раньше было моё сердце, теперь был шар света. Точка соединения между мной и Окнологом.
При этой мысли моя кожа слегка засветилась под прикосновением Нока. Ровно настолько, чтобы ненадолго осветить его пальцы, а затем свечение исчезло. Нок уставился на то место, где покоилась его рука, а затем встретил мой взгляд с чистой, необузданной радостью в глазах.
— Навсегда?
Я ухмыльнулась.
— Навечно.
Он сжал меня в объятиях и покрыл поцелуями мои щеки.
— Хорошо. Потому что я всё равно не смог бы поднять тебя.
— Я знаю, я заставила тебя пообещать.
— Дело не только в этом.
Немного отодвинувшись, он достал лезвие из внутреннего кармана пальто, — что было странно, учитывая, что он всегда пользовался ногтями, — и разрезал ладонь. Кровь скопилась вдоль линии разреза и ждала там, не двигаясь. Через мгновение он обхватил меня свободной рукой и взял запасную салфетку рядом со стопкой бинтов на тумбочке. Вероятно, то, что было использовано, чтобы подлатать меня. Он вытер кровь, обнажив зажившую кожу, и я нахмурилась.
— Что ты мне показываешь?
Я взяла его за руку и стала изучать красноватое пятно, оставшееся там.
— Я больше не могу это контролировать. Что также означает, что я не могу воскрешать мёртвых.
Я моргнула.
— Что?
Он ещё немного потёр ладонь, пока пятно не исчезло, затем положил салфетку на тумбочку.
— Думаю, когда я объявил тебя королевой, и мы вместе вошли в Вильгейм, мы обратили вспять проклятие, которое началось с Зейна и Мэвис много лет назад. Вот.
Он встал и протянул руку. Подняв меня с кровати, он обнял меня за талию, чтобы я могла прислониться к нему. Вместе мы прошаркали к окнам. Он отодвинул одну из штор, открыв вид на внутренний
Гигантская пропасть расколола статую Первого Короля пополам. И из его центра выросло красивое дерево, высокое на фоне неба. Сердце королевы. Я узнала гладкую белую кору и пышные розовые листья. Его корни ползли по разбитому камню, чтобы напиться воды из фонтана. Нок распахнул окно, и теплый весенний ветерок пощекотал мне лицо.
Он глубоко вздохнул, наслаждаясь сладким воздухом, который струился вокруг нас.
— Всё здесь кажется легче, чем я помню. Более непринуждённо.
— А твои тени? — спросила я.
Он ухмыльнулся и призвал единственное щупальце, которое метнулось вокруг меня, а затем исчезло.
— Они у меня всё ещё есть. Я просто не могу больше создавать новых убийц. Я даже сомневаюсь, что в будущем Вильгейма появятся новые Стражи.
Я уставилась на тихий город. К счастью, огонь Окнолога не добрался до чудесных зданий, окрашенных в цвета лосося, нарцисса и мандарина. Или садов на крыше, усеянных цветущими кустами белых роз. Хрустальные водные пути по-прежнему текли свободно, прорезая столицу и проходя вдоль мраморных дорожек. Тут было совершенно спокойно.
Нок наклонился вперёд и уперся предплечьями в подоконник.
— Осло сказал, что мы можем переписать историю. Когда потомок Первого Короля и Заклинатель примирили несправедливости Первой войны.
Примирили несправедливости. Удар молнии пронёсся по моему позвоночнику. Я повернулась на месте и схватила Нока обеими руками.
— Что случилось с усыпленными Заклинателями? Моими родителями?
Он улыбнулся.
— Они в порядке. Хотела бы ты их увидеть?
— Пожалуйста, — сказала я, мой ответ был едва уловимым шепотом.
— Ты можешь идти? Или ты хочешь, чтобы я отправил их наверх?
— Нет. Я… я хочу пойти к ним.
Вот уже много лет у меня не было ничего, кроме воспоминаний о том, кем они были. Историй, которыми поделилась моя тётя, и то одинокое кольцо из розового золота, которое я подарила Ониксу, когда приручила его. Увидев их обоих спящими в недрах Вильгейма, я поняла, как мало я на самом деле помнила. Сколько иже воспоминаний я подавила, чтобы спрятаться от боли. Я только надеялась, что родители простят меня за то, что я не разыскала их раньше.
С помощью Нока я надела простое свободное платье и провела расческой по волосам. Я постояла несколько минут перед зеркалом, суетясь из-за секущихся и истрёпанных концов, оставив Нока закатывать глаза.
— Они твои родители, — сказал он. — Они поймут.
Тем не менее, я чувствовала, что мне следовало бы, по крайней мере, принарядиться немного больше. Но моё тело уже протестовало против продолжительности прогулки, так что любые более строгие меры, вероятно, вызвали бы только больше проблем. Так, наверное, сойдёт.