Расколовшаяся Луна
Шрифт:
– У тебя заболит спина, если будешь так стоять, - сказала я. Я всё равно всё испортила, так что могла обращаться к ней на ты. В конце концов, она тоже говорила мне ты.
– Уже болит, - ответила она коротко и сделала шаг назад, как будто хотела сбежать. С подозрением она смотрела на меня.
– Скажи, мы знаем друг друга?
– Нет, мы нет, но ... ты знаешь моего отца. Леопольда Фюрхтегот.
– Инстинктивно я предположила, что он назвал ей своё старое имя. Он использовал его для спец-статей и лекций.
Она на какое-то время задумалась, потом покачала головой.
– Я не
– Знаешь, знаешь! Ты встречала его на конгрессе, там речь шла о сне, он был одним из докладчиков – вероятно, один из важных.
– Джианна раздражённо застонала.
– Я почти каждую неделю присутствую на каком-нибудь конгрессе и пишу об этом, я не могу запомнить имена всех докладчиков. Как ты думаешь, со сколькими людьми я встречаюсь изо дня в день? И это на протяжении уже нескольких лет!
– Звучало так, будто она находит это не особо классным, встретить всех этих людей и снова забыть их. Но мне предало это мужества. Если она не запомнила папу, то оба, вероятно, едва ли спали друг с другом.
– Не имеет значения, - сказала я, чуть ли не в эйфории, и поняла, что улыбаюсь.
– Теперь ведь мы знаем друг друга.
– И я познакомлю тебя с моим братом. Если мой инстинкт прав хотя бы частично, то Джианна будет моей приманкой, чтобы отвадить Пауля от Францёза. Она как раз подходила Паулю. И может быть, несмотря на папину неправильную оценку, так же подходила для Тильмана и меня.
– Не хочешь прийти к нам на ужин?
– К кому это к "нам"?
– спросила Джианна сдержанно, после того как ещё раз посмотрела на пенсионеров. Но они были заняты.
– К моему брату, Тильману и ко мне. Пожалуйста, Джианна.
– Ты знаешь моё имя?
– Э-э. Да. Джианна Виспучи.
– Я протянула ей свою влажную руку.
– Я Елизавета Штурм. Эли.
– Джианна проигнорировала мою руку.
– Разве ты только что не сказала, что твоего отца зовут Фюрхтегот?
– Снова она отступила на шаг, но я тут же сделала один вперёд, чтобы не кричать, разговаривая с ней.
– Да, да, это верно, - успокоила я её.
– У меня фамилия моей мамы. Штурм. Но у моего брата фамилия Фюрхтегот. Как у моего отца раньше. И у него действительно красивые глаза. Стального цвета.
– Джианна покачала головой, и в выражение её лица абсолютной растерянности появился тихий ужас.
– Я правильно это понимаю: ты, совершенно незнакомый мне человек, хочешь пригласить меня к себе домой, чтобы свести меня со своим братом?
Я фыркнула и попыталась постичь и привести в порядок свои бурно мчащиеся мысли.
– Нет. Это был бы только прекрасный побочный эффект, потому что ...
– Потому что мой брат думает, что он гей? Глупости. – Собственно, дело совсем в другом. Ты нужна мне в качестве журналистки. Нам нужно кое-что тебе рассказать. Или показать. Я надеюсь, что показать. Если это сработает до тех пор. Нам нужно ещё просверлить дырку, - закончила я рассеянно. И мне срочно нужно почаще общаться с людьми. Я совершенно забыла, как вести беседу. Если вообще когда-либо могла это делать.
– И что это за дело, о котором я должна написать?
– Этого я не могу сказать. Не сейчас. Извини. – Я, извиняясь, подняла руки.
– Сначала мне нужно немного с тобой познакомиться.
–
– прошипела Джианна. – Собственно, я уже давно должна была сидеть в редакции и набирать на клавиатуре статью об этом тра-ля-ля, так как она должна выйти уже завтра и ...
– Хорошо. Успокойся. У тебя много работы. Я понимаю. Деньги не проблема.
– Я вытащила пачку купюр по пятьдесят евро из кармана брюк.
– Этого хватит для начала?
Ястребиные глаза Джианны стали сначала неподвижными, потом очень сердитыми.
– А теперь ты ещё платишь за то, чтобы я встретилась с твоим братом? Боже, девчонка, я ведь не шлюха!
Джианна говорила громко, и несколько стариков с интересом повернулись при слове "шлюха" в нашу сторону. Джианна любезно им улыбнулась.
– Нет, это не так!
– возразила я. Постепенно этот разговор стоил мне всех моих нервов. Беседы с Тильманом были в сравнении с этим как оздоровительное лечение.
– Это за твои, э-э, услуги журналистки. Аванс. Который ты само собой можешь оставить себе. Кроме того, ты можешь взять с собой своего парня или мужа.
– У меня нет ни того, ни другого.
– Прекрасно, - вздохнула я и снова улыбнулась, что Джианне совсем не понравилось.
– Да, прекрасно, я тоже так думаю, - вскипела она.
– Это здорово, каждый вечер сидеть возле компьютера одной и впихивать в себя какой-нибудь хлам вместо настоящей еды, потому что даже нет времени что-нибудь приготовить.
– Потом она выпрямила спину и сразу же стала на пять сантиметров выше. Я тоже выпрямилась, но не могла сравниться с ней. Она возвышалась надо мной. В первый раз, с момента нашего случайного контакта, она смотрела мне прямо в глаза. Да, она была напугана. Но не мелькало ли в её взгляде также капелька любопытства?
– Джианна, ... мне ясно, что тебе кажется всё безумным. Я не преследователь или кто-то в этом роде.
– Ты думаешь, что где-то там ходит преследователь, который признается, что является им?
– Я знала, что она имела в виду. Это было то же самое, как и с закрытым отделением. Каждый обитатель утверждал, что попал туда по ошибке.
– Нет, скорее всего, нет. Джианна, пожалуйста, я специально пришла сюда, чтобы встретится с тобой, мой отец хотел этого, и ...
– При мысли о моём отце моё горло сжалось. Он был так ужасно далёк от меня.
– Пожалуйста. Пожалуйста, приходи к нам. Только на один вечер, на один час, я приготовлю что-нибудь вкусное поесть и ...
– Мои глаза наполнились слезами. Раздражённо я вытерла их.
Джианна какое-то время молчала. Я использовала секунды молчания, чтобы справится с тоской по папе. Между тем у меня в этом уже был опыт.
– Хорошо, - сказала Джианна удивительно нежно, когда я справилась с чувствами.
– Один час. Когда?
– В субботу? Может быть, в шесть вечера?
– Я не хотела назначать встречу слишком поздно. Это только усилит её недоверие. С другой стороны, Пауль должен быть более и менее живым. Кроме того, я знала, что в субботу не будет никакого вернисажа. У Пауля и Тильмана будет время. Джинна вытащила свой органайзер из сумки и открыла его.