Расколовшаяся Луна
Шрифт:
Шаги Тильмана снова приблизились. Я задержала дыхание. Что-то шлёпнулась рядом со мной на подушку, и слабый запах какао коснулся моего носа.
– Я не особо хорошо могу утешать, - заметил Тильман объективно. Его кровать, скрипя, просела, когда он сел на своё привычное место возле стены.
– Но шоколад никогда не помешает. В нём что-то есть, что поднимает настроение.
Я рассмеялась сквозь слёзы. В этот момент у меня действительно не было желания есть шоколад. Тем не менее, я взяла его и сунула кусочек в рот. Смотреть на Тильмана я всё ещё не хотела.
– Я считаю, ты судишь себя слишком строго, Эли.
– Тильман
– Если завтра на землю упадёт астероид, наверное, ты тоже будешь виновата, потому что в тайне пукнула, и этим нарушила орбиты планет, не так ли?
Я вытащила салфетку из кармана джинсов и основательно высморкалась, прежде чем решилась ответить.
– Я просто не могу вынести мысль о том, что моя мама сидит совершенно одна в этом большом доме и втайне меня ненавидит. Теперь у неё никого нет. Но я не могу находиться и рядом с ней, потому что меня постоянно преследует такое чувство, что я должна защищать себя. И в то же время мне так её бесконечно жаль. Мне так её жаль!
– Да, но твоя мама взрослая. Кроме того, я немного порасспросил моего отца насчёт него и его разговора с ней. Ты совершенно неправа, Эли.
– Неужели она что-то рассказала ему?
– Нет, не рассказала. Мой папа тоже думает, что твой отец пропал без вести. Но твоя мама, вероятно, сказала, что уже давно ожидала этого и что снова и снова возникали критические ситуации.
– Критические ситуации?
– Я повернулась к Тильману, так как мои слёзы более и менее высохли. Критические ситуации - это было милым приуменьшением. И так типично для мамы. Тильман кивнул.
– И она также сказала, как ужасно ей его не хватает. И что иногда это было почти ещё хуже для неё, постоянно бояться того, что он исчезнет. Но прежде всего она беспокоится о тебе. Что ты можешь начать его искать. Она ожидает это и просто надеется, что твоей душе не будет нанесён ущерб. Это она сказала моему отцу. А это звучит не так, будто она тебя ненавидит.
Я положила себе на язык второй кусочек шоколада и позволила ему медленно растаять во рту. Тильман ошибался. Он умел утешать, хотя при этом излучал обаяние морозильника, и его слова не могли меня ни успокоить, ни освободить от чувства вины.
– Кроме того, я считаю, что ты хорошо справляешься. Ты пытаешься спасти своего брата, и с Клином, пожалуй, тоже не так просто. И мимоходом ещё заканчиваешь гимназию на отлично. Тебе нужно быть немного более мягче к себе самой. Правда, расслабься немного, Эли.
– Расслабится, - фыркнула я.
– Пффф ...
– Для меня всегда было загадкой, как это сделать. По команде расслабиться. Я слышала это изречение не в первый раз. Тем не менее, я знала, как должна оценить его, когда это говорил Тильман. Тильман от меня ничего не ожидал. И сделать я должна была это вовсе не для него, а для себя.
– Кроме того ...
– Тильман вытянул руки над головой и зевнул, хрустя челюстью.
– Кроме того, у меня для тебя есть сюрприз.
– Он указал на полочку, находящуюся по диагонали надо мной.
– За старой сумкой врача.
Я встала и отодвинула сумку в сторону.
– Камера!
Тильман сделал это - дырка была просверлена, камера установлена. Чтобы проверить, я её включила и посмотрела через объектив. Она была направлена прямо на кровать Пауля, под впечатляюще широким углом, который включал в себя так же окно.
–
– Так что мы можем и заснуть. Нам только нужно будет включить её вовремя. Это уж у нас точно получится.
– А что, если он её заметит? Если он каким-то образом почувствует, что за ним наблюдают?
– спросила я, и мой голос прозвучал внезапно очень пискляво.
– Ты ведь знаешь, что Мары не хотят быть обнаруженными.
– Это только камера. Объектив. Не человек. Не так ли?
– Тильман коротко прикусил свою губу. Он был тоже настолько же не уверен, как и я. У Колина был исключительно тонкий инстинкт. Он бы сразу же заметил, если бы камера снимала - нет, если бы она снимала с целью заснять его. С другой стороны, сегодня почти везде находились какие-то камеры. А через Google Earth можно было шпионить почти за любым домом. Это тоже, в конце концов, не мешало Марам охотиться.
Я посмотрела на свои наручные часы. Было незадолго до полуночи.
– Колдовской час ..., - сказала я вполголоса. Мы зачарованно прислушались. Слив туалета зажурчал, очень знакомый звук, но намного громче я слышала стук моего сердца в голове. Теперь хлопнула дверь ванной. Значит, Пауль как раз шёл в кровать.
Тильман встал, подошёл ко мне, бросил контрольный взгляд через объектив и нажал на кнопку запуска.
– Запись идёт.
Я искала его взгляда. Могло случиться так, что он был последним человеком, на которого я посмотрю. Миндалевидные глаза Тильмана спокойно встретились с моими, но, как всегда, очень внимательные. Как сказал Колин? От него ничего не ускользает. И именно в этом заключалось моё преимущество. Казалось, мои ладони покалывает. Они хотели коснуться человеческой кожи. Удостовериться в том, что могли чувствовать жизнь. Я противостояла моей потребности погладить его по веснушчатой щеке, отвернулась и легла, как онемевшая, в кровать. Одеяло я натянула до самого подбородка, как в детстве, когда боялась пауков и ведьм. Мягкий материал на теле придавал мне ощущение, будто удерживает вдали от меня всё зло. Оно было моей защитной оболочкой. Но теперь это больше не работало.
Тильман сел возле стены напротив, скрестив ноги, обмотав одеялом плечи. Как тогда в лесу, перед своей сауной-палаткой.
– Если хочешь, поспи немного, - сказал он.
– Я попытаюсь бодрствовать, как можно дольше.
– И хотя я чувствовала, что ужас приближается, и первые пары гнили уже проникали через закрытые окна, чтобы каждую клеточку моего тела повергнуть в панику, моё сознание всего за какие-то секунды проиграло битву тьме.
Глава 29.
Крупным планом
Я приближалась сверху, с безопасного расстояния. Я хотела только понаблюдать за ним. Было приятно делать это. Большего мне было не нужно. Я спустилась ещё на несколько метров вниз. Теперь я почувствовала запах соли пенящихся волн и услышала прибой, но они не могли мне навредить. Я была здесь не из-за них. Я пришла из-за него.
Я хотела навсегда закрепить в памяти его движения. Поношенная, тонкая ткань его кимоно развивалась на ветру, когда он приготовился прыгать, гибко повернулся, развернул свою верхнюю часть тела и выбросил кулак вперёд. Волны омывали, бурля, его лодыжки, но они не сбивали его даже на секунду. Идеальное равновесие.