Расколовшаяся Луна
Шрифт:
– Два года назад я перестал работать в больнице. А полтора года назад забросил учёбу в университете. В этом больше не было никакого смысла. Исследованиями я не хочу заниматься. Это не для меня.
– В виде исключения в этом он был прав. Пауль любил работать своими руками.
Два года назад ... Это означало, что он, как минимум, уже два года подвергается атакам. На одно мгновение у меня появилось такое чувство, что кровать под нами сносит в сторону. Как он только мог это выдерживать? В один момент я поняла, каким сильным был Пауль. Сильным и стойким. Он не знал, что с ним происходило, чувствовал каждый день, что становился
Теперь он снова закашлял, и я ясно слышала, что его лёгкие вибрировали.
– Блин, я такой разбитый ... Я хотел бы знать, из-за чего это у меня. Но врачи ничего не находят.
– Может быть, это уйдёт само по себе. Ты просто должен иметь немного терпения. Тогда наступит весна, и всё станет лучше.
– Мой голос дрожал, но я избегала вопросительного взгляда Пауля. Хорошо, что я дала Тильману кредитную карточку. Надеюсь, что он был в пути, и надеюсь, он не попадёт в аварию. Сейчас он был нужен мне, как никогда. Нам нельзя делать ошибок. Я проглотила свою панику и встала.
– Ладно. Завтра вечером в шесть, я что-нибудь приготовлю.
– Я поспешно удалилась на кухню, прежде чем Пауль смог заметить мой страх. Два года. Почему так долго? Почему Мар прямо-таки впился в него? Это было не типично. По словам папы и Колина, Мары работали эффективно. Они высасывали, что могли получить, пока сны не теряли свою питательную ценность. Потом они оставляли своих жертв. Возможно ли то, что он был атакован несколькими Марами подряд? И было ли это связано с папиными махинациями? Была ли это своего рода месть Маров за то, что полукровка вмешался в их дела?
Существовало только одно существо, которому я могла задать эти вопросы. Колин. Я услышала, как в голове зашумел прибой, когда в первый раз после той несчастной ночи произнесла название острова, на котором это случилось.
– Тришин.
– Я ненавидела это слово. Оно было моим личным ужасом, как дракон Катла для братьев Львиное сердце. Но они преодолели свой страх перед Катлай.
И, тем не менее, я оставалась сидеть за кухонным столом, уставившись на свои бледные руки, которые пассивно лежали предо мной, и ждала, пока Пауль не пришёл ко мне и не включил музыку, он из необъяснимых источников заправился силой, а вода - погибель для нас обоих – отражалась, переливаясь, в его глазах.
Глава 30.
Танец Солнца
– Ну, наконец-то! Вот и ты!
– воскликнула я более укоризненно, чем хотела, когда Тильман ворвался в комнату примерно в десять часов вечера, в обеих руках держа два больших бумажных стакана кофе на вынос, а на плече висела набитая спортивная сумка.
– Где Пауль? Как он? Всё в порядке? Ты достал камеру?
– Осторожно, горячий.
– Тильман сунул мне в руку один стакан.
– Выпей так быстро, как можешь.
– Он опустил сумку на пол и поставил свой бумажный стакан на письменный стол.
– С Паулем всё в порядке. Всё время после обеда оба были в сауне. Теперь они сидят внизу в ягуаре и ссорятся.
Я
– Что там внутри?
– Я открыла крышку бумажного стакана и понюхала. Аромат кофе был таким интенсивным, что я отпрянула и закашляла.
– Два двойных эспрессо.
– Тильман достал массивную камеру из сумки.
– Ты увеличила дырку?
Я только кивнула. Тильман позвонил мне в обед по мобильному, приказал до вечера ничего больше не есть и увеличить отверстие в стене, потому что в новой камере объектив был намного больше. Теперь у меня был зияющий пустой желудок и ещё больше мозолей на пальцах, и к тому же всё ещё ничего не запланировано для завтрашнего вечера. Но у дыры был нужный диаметр.
– Глаз змеи я полностью вырезала из полотна и потом прикрепила его лентой, клеящей с двух сторон. В противном случае, это было бы заметно. Нам нужно будет только убрать её, как только Пауль уснёт. Он останется ночевать здесь?
– Я почти не могла скрыть то, что бы было видно мою надежду. Если Пауль будет спать у Франйза, то Мар не придёт. У нас будет самая нормальная ночь. Мы могли просто лечь и поспать.
– Да. Поэтому оба как раз и ругаются. Пауль измотан из-за сауны и хочет только скорее в свою кровать. Один. А Францёз чувствует себя вновь преданным. При этом он мог ведь весь день лапать твоего брата. А я мог в галереи спокойно заниматься камерой.
Мы услышали, как захлопнулась входная дверь. Мы уже какое-то время назад объявили нашу комнату своей личной зоной и просили Пауля в будущем стучаться. Так у нас всегда было время устранить возможные подозрительные моменты. Естественным результатом этого соглашение было то, что Пауль думал, что у нас с Тильманом шуры-муры. Хотя это было и неприятно, но необходимо.
Но Пауль не постучался. Он только, зевая, крикнул:
– Спокойной ночи, Люпине!
– потом в ванной начала течь вода. Значит, он сразу ляжет спать и не будет смотреть телевизор. Очень хорошо. Тильман установил камеру на полке и вставил первобытную плёнку. Затем он повернулся в мою сторону, и его осведомлённое выражение лица подсказало мне, что последует лекция.
– Можешь выпить, пожалуйста, твой эспрессо? Если возможно, то залпом.
– Я послушно отхлебнула и затряслась. Он был совершенно не сладким и на вкус как смола.
– Мы должны сделать всё, чтобы остаться бодрыми. Когда ты голоден, то не можешь хорошо спать, - читал лекцию Тильман, подошёл к окну и отключил отопление.
– Так же, когда тебе холодно. Насчёт эспрессо мне, вероятно, объяснять не нужно.
Нет, не нужно. Давясь, я залила остаток в глотку. Тильман забрал у меня бутылку воды из рук и поставил её на самую верхнюю полку.
– Больше не пей. Нам нельзя разбавлять кофе. Но самое важное ...
Он встал на колени и вытащил два MP3-плеера из спортивной сумки. Один принадлежал ему, другой был новым и, несомненно, оплачен кредиткой Пауля. Или моими деньгами, которые я уже давно не считала.
– Музыка?
– Я посмотрела на Тильмана вопрошающе.
– Тогда, в лесу, ты сказала, что мне нельзя думать о Тессе, потому что, в противном случае, она меня учует, не так ли? А здесь разве не то же самое? Нам ни в коем случае нельзя думать о Маре.